Прошли еще немного, а потом она сказала:
— Все, что вы захотите добавить, будет мне очень кстати. Он покачал головой.
— С вами все в порядке?
Он вздрогнул. Она вывела его из задумчивости.
— Да, конечно.
— Кажется, вы меня не слушаете.
— Извините, — сказал Айзек.
— Не нужно извинений. Я просто хочу быть уверенной в том, что у вас все хорошо. — Она улыбнулась. — Спрашиваю вас как ментор. Я, правда, не очень менторила. Я тот глагол употребила?
Айзек тоже улыбнулся.
— Такого глагола нет.
— А теперь можете подумать о том, что я сказала.
— Все, что вы говорите, весьма разумно. Мне просто нечего добавить.
Прошли еще полквартала. И он сказал:
— Мне тут одна мысль пришла. Между убийством Марты Добблер и другими преступлениями существует нестыковка. Если убийца пришел в дом мистера Солиса в роли кабельщика, то, получается, что Солис его не знал. Если собачья история верна, то в случае с Корал Лэнгдон повторяется тот же сценарий: она встретила мужчину, прогуливавшего собаку рядом с ее домом. Разговорилась, повернулась, чтобы идти, и получила удар по голове. Убийца мог прорепетировать сцену с собакой, чтобы как следует ознакомиться с окрестностями. Но все же он мог быть относительным незнакомцем. К Марте Добблер такие сценарии не подходят. Она не вышла бы из театра посреди спектакля, если бы не знала, кто ее вызывает. К тому же незнакомец не знал бы, что Марта пойдет в театр.
— Она должна была доверять этому человеку, — сказала Петра. — Возвращаемся к мужу. Таинственному Курту. Есть и еще одно несоответствие между Мартой и другими жертвами. Те так и остались лежать на земле. Марту же убили на улице, но положили в автомобиль. Тут чувствуется больше уважения. Значит, опять напрашивается предположение, что убийца хорошо ее знал.
Он скривился.
— Как же я не подумал об этом?
«Был отвлечен. Кларой. Неуверенностью в себе. Пистолетом Флако… у меня теперь пистолет… воспользуюсь ли я им когда-либо?»
— Вот потому и надо время от времени устраивать мозговой штурм, — сказала Петра.
Они дошли до бульвара Санта-Моника. Движение, шум, пешеходы, веселые шлюхи на перекрестках.
— Отличало Добблер от всех остальных и то, что она была первой. Когда детектив Баллу сказал мне, что у Курта Добблера отсутствовала реакция, и потом я сама увидала Курта, то задумалась: а что, если преступник и не задумывал серию убийств? Что, если он убил Марту по личной причине и обнаружил, что ему это понравилось? И он превратил это в хобби. Такое предположение снова приводит нас к Курту.
— Хобби, осуществляемое раз в году, — сказал Айзек.
— Годовщина, — сказала Петра. — Что, если 28 июня стало значимым днем для Курта, потому что в этот день он убил Марту? Что, если каждый год он заново переживает это событие?
Он уставился на Петру.
— Это блестящее предположение.
К нему снова вернулась юношеская восторженность. Странно, но собственная мысль, напротив, убавила Петре энтузиазма, и она сказала:
— Вряд ли. Это теория. Но, по крайней мере, мы сфокусировали свое внимание.
— На Марте Добблер?
— За неимением лучшей кандидатуры.
— Может, — сказал он, рассеянно притронувшись к синяку, — нам следует выяснить, с кем она была в театре. Она ведь ходила с подругами?
На нее смотрело невинное, гладкое лицо развитого не по годам ребенка. Ей хотелось его поцеловать.
Они вернулись в участок, и Петра вынула дело Добблер. Марта ходила в театр с тремя подругами, и детектив Конрад Баллу добросовестно выписал их имена. Сообщил, что общался по телефону с двумя из женщин — Мелани Джэгер и Сарой Касагранде. Третьей, Эмили Пастерн в то время в городе не было.
Согласно заметкам Баллу, ни Джэгер, ни Касагранде не знали, кто вызвал Марту из театра.
Свидетель Касагранде сообщила, что жертва Добблер была взволнована телефонным звонком, жертва немедленно на него среагировала — «соскочила со своего места и ушла. Похоже, произошло что-то, не терпящее отлагательства. Она даже не извинилась за то, что не отключила мобильный телефон. Это не было похоже на Марту: она всегда очень тактична». Свидетель Джэгер, независимо от свидетеля Касагранде, сказала то же самое.
Муж жертвы, Курт Добблер, отрицает, что звонил в тот день жертве в какое бы то ни было время, отрицает наличие у него сотового телефона. К. Добблер согласился немедленно проверить звонки с домашнего телефона, и таковая проверка состоялась утром в 11:14 при содействии Тихоокеанской телефонной службы. Фирма подтвердила слова К. Добблера.
В последующей записи Баллу сообщает, что звонок на мобильник Марты поступил из телефона-автомата, находившегося неподалеку от театра.
Айзек прочитал эти записи через плечо Петры и сказал:
— Добблер мог приехать из Долины в Голливуд, позвонить Марте из телефонной будки и подождать возле ее машины. Может, потому он с такой готовностью и согласился проверить звонки, понимая, что они ничем его не скомпрометируют.
— Интересно, — сказала Петра, — была ли когда-нибудь у господина Добблера собака?
И вызвала соответствующую базу данных Долины. Собака в доме Добблера зарегистрирована не была, но ведь многие люди не регистрируют своих животных.
Затем Петра позвонила подругам, ходившим с Мартой в театр. Оказалось, что и Мелани Джэгер, и Сара Касагранде свои телефоны поменяли.
Изменчивый Лос-Анджелес.
В базе данных Департамента транспортных средств калифорнийского адреса Джэгер не значилось, зато там была указана улица в Сакраменто, на которой проживала Сара Ребекка Касагранде. Петра узнала номер ее телефона из справочника Сакраменто и позвонила.
Ответил секретарь семейной медицинской клиники. Доктор Касагранде была с пациентом.
— Какая у нее специализация?
— Психолог. Вообще-то, она ассистент психиатра.
— Это что-то вроде медсестры?
— Нет. Доктор Касагранде недавно защитила докторскую диссертацию. Ее руководители — Эллис и доктор Гольдштейн. Если хотите попасть на прием…
— Я — детектив Коннор. Из лос-анджелесской полиции. Будьте так добры попросить ее позвонить мне.
Петра продиктовала телефон.
— Полиция?
— .Не беспокойтесь, пожалуйста, — сказала Петра. — Это старое дело.
Затем она попыталась выйти на Эмили Пастерн, единственную подругу, с которой Баллу не удалось поговорить.
Телефон пикнул на пятом звонке, и веселый женский голос сказал: «Это дом Эмили и Гарри Дейзи. Сейчас нас нет дома, но если вы оставите…»