— А откуда ты…?
Но решив, что это неподходящее для разговора место, пригласила его внутрь, где нас ждала довольная Кира, развалившаяся на диване.
Упав в кресла напротив неё, мы с удивлением взирали на столь интересное состояние.
— Пригласишь на свадьбу? — поинтересовалась я.
— А он, видимо, хорош, — с завистью в голосе пробормотал Джим.
После чего, хорошего настроения у соседки как не бывало и она набросилась на Крофта с намереньем повыдергивать у него все волосёнки. Вот тут я поняла, почему нам необходимо заниматься карате, а Джиму — нет. Мгновенно скрутив Киру, он прижал её тело коленом к креслу, даже не запыхавшись и спросил:
— Ну, что ты так завелась? Я же только озвучил мысли, пришедшие в голову тем хищницам, которые толпились в конце коридора.
Услышав новую и интересную для себя информацию, Громова перестала дёргаться и просипела:
— А ну слезь! Кабан!
Отпустив её, Джим поправил на себе форму и сказал с достоинством:
— Я в прекрасной физической форме.
— Ты мне чуть рёбра не сломал!
— Так врач же в комнате.
Кира опять начала зло сопеть, а я, что бы предотвратить очередную потасовку, спросила:
— Ты какими судьбами здесь? Мимо проходил или к нам в гости?
— Тебе никто не говорил, какая ты язва? И как Ремарк тебя терпит?
— Ты знаешь, каково это быть старшей группы с таким куратором?! Лучше б мне посочувствовал!
— Ну, я не то имел…
— Вот и молчи!
— Что-то вы из-за адмиралов разнервничались.
— Ты уходишь от темы, Джим, — напомнила я ему.
— В общем, я шёл перед тобой извиниться. В тот день, я разговаривал с братом и сильно с ним повздорил. И во время теста подумал, что может я зря сюда поступил…
Мы в изумлении посмотрели на него.
— Послушай, тебе не кажется, что ты сам виноват в том, что семья тебя контролирует? — предположила я.
— Что?!
— Даже вырвавшись и поступив сюда, ты продолжаешь совершать поступки под их давлением. Даже здесь, позволяешь им себя спровоцировать. Ты пробовал забыть про них и подумать, чего хочется именно тебе? В принципе, ещё не поздно поменять специализацию. Пусть это не поощряется, но всё-таки…
Пока Джим задумался, я полезла под стол дабы поискать соскочивший вчера с коммуникатора чип.
— Кира, а ты не хочешь ничего нам рассказать? — продолжила любопытствовать я.
— А мне особенно нечего вам сказать. Мы обговорили возникшую между нами ситуацию, объяснили друг другу свою точку зрения и поговорили о том, какой линии поведения будем придерживаться. Его нервировала неизвестность, меня тоже. Теперь всё прекрасно.
— Краткость сестра таланта. И какой же линии поведения вы будете придерживаться?
— Не жениться и не общаться с родственниками, по крайней мере, до окончания мной Звёздной Академии.
Подняв нос от ковра, я воскликнула:
— Но ведь это десять лет! Ты уверенна?
— А что мне остается? Знаешь Фиса, ты, по крайней мере, уверена, что твои родители любят тебя. А мне вот сложно поверить, что мои испытывают похожие эмоции, когда они принуждают меня сломать себе жизнь.
— Ну, раз ты решила…
— Теперь моя очередь спрашивать. Почему преподаватели так странно на тебя сегодня смотрели, да и группа тоже?
— Понятия не имею, — пробормотала я. В этот момент мне показалось, что я всё-таки нашла эту штуковину и протянула к ней руку.
— Потому что они думают, что ты спишь с Ремарком, — вклинился в наш диалог Джим.
Услышав такое, я попыталась резко встать и моя голова встретилась с уплотненным стеклом стола. Раздался звон, после чего мне показалось, что я осыпалась осколками на ковер. Перед глазами поплыли круги.
Тут же две пары рук вытащили меня из-под коварной мебели и положили на диван. Пять минут суеты и, вот, я уже сижу с обезболивающим пластырем на голове и кружкой чая в руках.
— Этот напиток похож на отвар с опилками.
— Не ворчи, — сказала Кира.
— Я не сплю с Ремарком!
Джим поднял руки вверх и проговорил:
— Ты пойми, наша группа так не думает. Это всё грымзы с гражданского отделения. Они вчера увидели, что вы были наедине и он, выходя от тебя, давал какие-то обещания.
— И что, теперь все думают, что я подстилка адмирала?
— Нет. Преподы, судя по их поведению, думают, что куратор просто тобой увлёкся или это сплетни. Но любопытство проявляют. Ребята думают, что это всё бред. Даже Пайк. Большинство из них не понаслышке знают, как ракши относятся к своим женщинам, а у тебя с адмиралом всё не так.
Я чувствовала, что Джим что-то недоговаривает.
— И?
— Что?
— О чём ты умолчал?
— Ну…
— Джим!
— В общем, они считают, что такой мужчина как Ремарк, вряд ли завёл бы с тобой шашни. Ты совсем не красишься, замкнутая и не красавица. Конечно у тебя классное тело, хорошая грудь и ты не дура. Но это дело вкуса…
Наслушавшись за эти дни в свой адрес самых разнообразных пошлостей и предположений, я восприняла слова Джима вполне спокойно.
— Спасибо. Это был комплимент?
Друг быстро закивал.
— Очень жаль, что я несоответствую здешним канонам красоты. Краситься я перестала лет в восемнадцать и сейчас, наношу боевую раскраску только по праздникам. Но раз у них сложилось такое мнение, то не прекратить ли им зубоскалить в мою сторону?
— Все вопросы к гражданскому отделению, а они очень любопытные.
Посмотрев на Крофта, я увидела, что он совершенно серьезен.
— Понятно. Пусть лучше зубоскалят.
— Фиса, половина группы, если не приняла тебя, то хотя бы смирилась. В отличие от того, что было несколько дней назад, когда они пытались тебя унизить, теперь это товарищеские подколки и намеки.
— А по их содержанию и не скажешь. Но раз без этого никак…
— Я прощён?
Пристально на него посмотрев, я медленно произнесла:
— Да. Но сначала ты мне честно расскажешь всё, что знаешь про Ремарка. Обещай! Честью клана!
Джим прикрыл глаза, а Кира осторожно у меня поинтересовалась:
— А что это за клятва?
— Каждый ракш принадлежит к какому-то клану. Если он поклялся им, а потом клятву нарушил, то это бесчестье. Конечно традиция давняя, но и сейчас данный проступок порицается. На тебя сразу ложится клеймо.