Ультралорды Вселенной едят кюфту в киоске «Пророк кебабов» на Левент-плаза напротив башни Озер. Они сидят в порядке стихий за крошечным прилавком и едят безумно вкусные сочные мясные фрикадельки, заткнув салфетки за воротники рубашек. Они под нанокайфом. Сначала они много говорят, без умолку, стрекочут, как пулеметы. На этой стадии делаются ставки, а также вносятся оплаты, например штрафы с камер слежения за превышение скорости. На второй стадии все ведут себя тихо и очень отстраненно. Дистанционное зрение затуманивается, так что стеклянные и денежные башни Левента покачиваются, как тростник. А затем и ближнее зрение начинает смазываться так, что обедающим у «Пророка кебабов» приходится держать тарелки на расстоянии руки, чтобы сфокусироваться на них. За этим следует ужасный провал, если он продлится больше пары минут, то вы спрыгнете с моста или под трамвай. А потом вы снова становитесь собой, а ультралорды Вселенной опять превращаются в обычных людей.
Кемаль с опозданием плюхается на свой барный стул с красной обивкой между Аднаном и Кадиром Инанчем из отдела оценки риска.
— Стихия огня, сражайся на моей стороне! — кричит он. «Пророк кебабов» швыряет кебаб, завернутый в бумагу, на зеркальный прилавок.
— Стихия воздуха, помоги мне! — орет Аднан.
— Стихия воды, ведем войну! — говорит Кадир, он знает, что у него дерьмовая строчка.
— Стихия земли, надели меня властью! — бормочет Огюз.
Драксор, Ультрор, Террак и Гидрор. Они то появлялись, то исчезали во владениях неподалеку от атриума биржи Озер, четыре свежих лица и модных костюма с иголочки. У них много общего. Все они — мужчины, все они — часть группы новобранцев, которые попали на крупнейшую и самую перспективную товарную биржу в один и тот же день, и все четверо безумные фанаты Джимбома. Высокомерная дама, которая вела вводный курс, сводила всех новичков хоть одним глазком взглянуть на райские кущи зала совета директоров: кто знает, может, вы даже проделаете весь путь наверх и тоже будете сидеть за этим столом. Шутник-пофигист с южного берега прокомментировал это так: скорее похоже на Храм судьбы Слейвора. Трое уловили намек на старый детский мультик и тихонько засмеялись. Впоследствии эти четверо отыскали друг друга, и так появились ультралорды Вселенной. Пока что до золотого храма никто из них не добрался, но они планируют финансовый переворот десятилетия.
Ультрор, ультралорд Огня, составил бизнес-план в операционном отделе, сотни помощников посвятили фрагмент своей пропускной способности кусочку информации, не понимая целое.
Террак, ультралорд Земли, замаскирует это под очередную газовую сделку в Баку, понизит баррели в трубопроводе Набукко из Эрзурума.
Гидрор, ультралорд Воды, скроет это в лабиринте системы аудита Озера, словно имя Всевышнего среди каллиграфических надписей в мечети.
Драксор, ультралорд Воздуха, заключает сделку. Он получает деньги. А когда деньги будут у него, когда сделка будет на мази, когда цена будет оптимальной, он шепнет остальным ультралордам, что пора подключить Бирюзовую площадку.
— Я сегодня снова собираюсь повидаться с Ферид-беем, — говорит Аднан. — Говорит, что ему нужно больше информации.
— Больше? — встревает Кемаль, он всегда был раздражительным, но это уже сильнее природы или нано. — У него есть бизнес-план.
— А он хочет анализ рынка.
Кемаль снова закатывает глаза. Это все жара, думает Аднан. Она высасывает из нас силы и делает нас нервными и раздраженными, как уличные псы, но пока жара длится, живет Бирюзовая площадка. Кемаль протягивает руку над останками гаофты и хлеба. Аднан пожимает ее в ответ.
— Вот тебе гребаный анализ рынка.
Между ними пробегает информация, страница за страницей классификации, диаграммы и прогнозы. Это высокое и темное искусство, для которого Аднану не хватало ни таланта, ни терпения. Эта сделка, это рукопожатие, эти люди — подарки судьбы.
— Когда ты с ним встречаешься?
— В частном банном комплексе.
— Смотри, чтоб он не начал тебя клеить, — фыркает Огюз.
— В этом году твои яйца будут пахнуть как никогда хорошо, — говорит Кемаль.
— А если он клюнет? — спрашивает Кадир. Ферид-бей далеко не первый олигарх, к которому обратились ультралорды Вселенной, но первый, кто назначил вторую встречу, и первый, кто попросил больше деталей.
— Иранец все еще в городе?
— Это можно организовать.
— Тогда ящик шампанского, — заявляет Аднан.
— И мяч в сетку ворот! — хором провозглашают ультралорды и Пророк кебабов.
— Ты посмотрел на ту ялы? — спрашивает Пророк кебабов. Его зовут Пророком, поскольку он восстанавливает гармонию, врачует души и еле заметно направляет слова и мысли четырех финансистов, которые горят сосредоточенностью и синтетической агрессией. Лучшее лекарство после нанокайфа.
— Разумеется, — говорит Аднан. — И сделаю им предложение.
— По мне так слишком близко к воде, — бурчит Кемаль. — У тебя заведутся грызуны. Крысы размером с гребаную собаку. Я таких видел, их даже кошки боятся. Я б предпочел одну из новостроек в Улусе.
— Уверен, Аднан хочет основать старомодную Оттоманскую династию, — ухмыляется Кадир.
— Я б не стал там растить детей, — возражает Огюз. — Там же испарения с Босфора. Я знаю, о чем говорю. Там сосредоточены все морские загрязнения. Это как смог. А с учетом приливов и отливов, вода там на самом деле застаивается. Сточные воды задерживаются на неделю, а то и подольше. Есть и кое-что похуже. Я знаю точно — не спорьте — мне рассказывал один приятель-коп: когда кто-то прыгает с моста, то трупы туда прибивает, и они там плавают месяцами.
— Ладно, девочки, — говорит Аднан, вытирая рот бумажной салфеткой. — Если мы закончили обсуждать самоубийства, дерьмо и чистоту моей мошонки, то пойдемте чуток поработаем, а?
Кемаль хрустит оберткой от кебаба и бросает ее в сторону мешка для мусора, висящего на обруче за прилавком. Промахивается. Пророк кебабов поднимает мусор и выкидывает в черный пластиковый пакет.
Гуманитарий и технарь по-разному видят белую комнату. Для гуманитария это куб ужаса, пустое пространство, которое надо заполнить силой воображения. Это пространство, о котором вы пишете, когда не видели больше ничего несколько дней. Произведение о произведении. Для математика это вакуум, чистый белый свет, который, пройдя через призму анализа, преломляется в числа, и это определенная реальность. Стены белой комнаты — это стены Вселенной, а за ними простирается математика.
Георгиос Ферентину не боится своей белой, аскетичной, как монашеская келья, библиотеки с единственной книгой. Одно маленькое окно, защищенное старыми деревянными дырявыми ставнями, выходит на площадь Адема Деде и сутулые многоквартирные дома. В этой белой комнате стены открывались на другой Стамбул, где улицы и здания рисуют характер расходов местных жителей в супермаркете, их болезни и медицинские вмешательства или же еле заметное пересечение географической, социальной и религиозной принадлежности. Существуют неутомимые Стамбулы транспорта, дорог и туннелей. Есть гибкие Стамбулы, нервные, как освежеванный человек, полные газа, энергии и данных. Есть Стамбулы, выстроенные целиком из футбольных сплетен. Для каждого товара, для каждого вида деятельности город можно проанализировать и смоделировать.