— Научиться убивать без трепета и равнодушно?
— Хотел бы я посмотреть на такого урода, который это умеет, — с явной угрозой в голосе произнес инструктор. — Разок. Перед тем, как его прикончить.
Крэти едва заметно вздрогнул. Впрочем, и Тиэлу так же почувствовал себя при этих словах инструктора очень неуютно.
— Поймите, курсанты, жизнь человека — это действительно ценность. Для всех. И для нас, руигат, тоже. Мы вынуждены были научиться убивать и, совершенно точно, сможем и будем это делать. Но только лишь из-за того, что иначе нет ни единого иного шанса исполнить наше предназначение и вернуть Потерю. — Линкей сделал паузу, снова обвел их взглядом и подмигнул: — Ну что, больше ничего не придумали? Жаль. Я ведь вам практически подсказал.
Все недоуменно переглянулись. Инструктор вздохнул.
— Руигат — это тот, кто всегда выполняет приказ, — тихо начал он. — И ничто: ни враги, ни гибель товарищей, ни случайности, ни собственная смерть не могут помешать ему сделать это. Для руигат нет ничего невозможного. Его ничего не сможет остановить. Ничего и никто. Он придет, исполнит свой долг и уйдет. Если нужно — не тронув никого и не потревожив ни единой травинки. А если нужно — уничтожив всех, кого встретит на своем пути. Людей, зверей, червей — все равно. — Он обвел всех, сидящих перед ним гордым взглядом и закончил: — Вот так-то, птенцы. Если вы не готовы к этому… или хотя бы не готовы этому научиться, значит, вам нечего делать на учениях. И вы никогда не сможете стать руигат. В этом случае вам стоит сегодня же попроситься в «каплю» и сдернуть отсюда как можно быстрее. А остальным пора уже идти спать. Завтра для них начнется тяжелое время…
* * *
— К торжественному маршу!
Тиэлу вынырнул из воспоминаний и встрепенулся.
— Поротно!
Руки стиснули МЛВ, развернутый в «штурмовое» положение, считающееся парадным.
— На одного линейного дистанции!
Тем, что инструктора именовали «строевой подготовкой», они занимались всего четыре дня. Впрочем, после того обучения, через которое они все прошли, освоить некий не слишком-то и сложный моторный навык, заключающейся в основном в умении несколько особенным образом распрямлять и опускать ногу и держать выпрямленной спину, для подавляющего большинства было раз плюнуть. Ну, как это им говорили инструкторы. Впрочем, последующее полностью подтвердило их слова.
— Равнение направо!
Тиэлу повернул голову направо и немного вздернул подбородок.
— Шаго-ом — марш!
И в следующее мгновение каменистая площадка импровизированного плаца вздрогнула от удара сотен разом впечатавшихся в нее подошв…
* * *
В последний вечер перед учениями они долго не могли заснуть. Это аукнулось им всем буквально через пятнадцать часов, хотя системно ничего не поменяло. Потому что за все время учений им удалось поспать едва ли более двадцати часов. Вследствие чего под конец учений Тиэлу даже начал завидовать Актелису, которого убили целых девять раз. Пребывание в регенераторе, конечно, не слишком напоминало обычный сон, но после него первые часов пятнадцать хотя бы не сильно хотелось спать. Да и усталость вновь начинала чувствоваться, как минимум, часа через четыре… Его-то самого убили всего пять раз. Причем, только один раз от него практически ничего не зависело, то есть по любому бы грохнули. А остальные четыре — имелся шанс вывернуться. Причем, дважды — даже и очень хороший. Но… протупил. Однако как бы там ни было, заснуть в ту ночь подавляющее большинство смогло далеко не сразу.
Тиэлу долго лежал с закрытыми глазами, пытаясь заставить свой организм уйти в сон, но возбуждение по поводу того, что должно было скоро начаться, было слишком велико. А сумеет ли он, наведя прицельный маркер не на мишень, (пусть даже и очень реалистичную, но и очень чуждую, изображающую фигуру одного из тех, кто убивал Деятельных разумных на Оле во время Потери), а на своего товарища, того, с кем он спал, бегал марши, ел из одного котла, ходил в наряды и все такое прочее — нажать на спусковой крючок? И если да, то кем он станет после этого? А кем он станет, если так и не сумеет? И как к нему в этом случае начнут относиться его товарищи?
— Не спишь? — негромко спросил тихонько подошедший и устроившийся рядышком Шорей.
— Нет, — не открывая глаз, ответил мастер.
— Я тоже, — вздохнул Шорей. — Все думаю: а что будет, если те, кто улетел, побегут прямо в Симпоису?
— А что, кто-то улетел?
— Говорят — семеро.
Тиэлу помолчал, а потом произнес:
— Странно…
— Что?
— Что кто-то улетел. Выдержать такое и отказаться от последнего шага…
— А может, они и то, что было, еле-еле вытерпели. Нас же до вчерашнего вечера просто не отпускали. Так что эти семеро, может быть, не столько учились быть руигат, сколько пытались дожить до того момента, когда им удастся наконец-то вырваться из того, что они считали адом.
— Может, и так… — согласился Тиэлу. — Но все равно странно. Неужели за это время они ничего не поняли?
— Да, по идее должны бы. Я вот тоже надеюсь, что они никуда не побегут. Я слышал, что скандал с Алым Бенолем разразился из-за того, что комиссия Симпоисы прибыла в тренировочный лагерь еще до того, как был полностью закончен тренировочный цикл, поэтому переформатирование психики у некоторых курсантов оказалось не закончено. Вот они и принялись визжать насчет того, как им плохо, как их тут все мучают, ну и все такое прочее… Нам же вчера сказали, что тренировочный цикл полностью закончен.
— Нет.
— Нет?
— Он будет закончен только после учений. Все остальное — всего лишь подготовка к тому, что будет происходить в эти двенадцать дней, — убежденно произнес Тиэлу. — Иначе бы не было этой зависимости в праве именоваться руигат.
— Ну… может, ты и прав, — согласился Шорей. — И значит, я не зря волнуюсь по поводу того, что кто-то может кинуться напрямую в Симпоису.
— Зря.
— Почему это?
— А что может сделать с нами Симпоиса?
— Как что? — не понял Шорей. — Запретить, например, учения.
— И?
— Что?
Тиэлу открыл глаза и сел на вспененном коврике. За время обучения они научились спать на голых камнях, питаться травой, голодать по несколько дней и растягивать одну флягу воды на три дня марша. Но постепенно они все обросли разным снаряжением, способным, скажем, сделать сон на камнях не менее комфортным, чем на мягкой перине, и столь же эффективно восстанавливающим силы. Или, например, фильтром, способным превратить в питьевую воду даже собственную мочу. Или, скажем, сбалансированными саморазогревающимися полевыми пайками, способными поддерживать силы на марше куда лучше, чем трава, молодые побеги или сырые улитки… Короче всем тем, что помогало длительное время в любых условиях поддерживать высокую эффективность боевой единицы.