Равиль в их подростковой компании был белой вороной. Отличник, зубрилка, всегда первым успевающий сделать упражнения по немецкому, хорошо знавший историю, худенький субтильный очкарик, он тянулся к плечистым накачанным двоечникам, курившим в туалете, смачно матерившимся и длинно сплевывающим. Пацаны списывали у него домашние задания по всем письменным предметам, он помогал им на контрольных по физике и математике, а они за это разрешали ему быть с ними в одной компании. Учили его пить вино, играть в карты и рассказывать сальные анекдоты. Приобщали к «взрослой» жизни, хотя были ровесниками. Милостиво позволяли восхищенно наблюдать из уголка, как они «кидают железки» под руководством спившегося дисквалифицированного спортсмена-тяжелоатлета. Равиль их обожал. Он им поклонялся. Он готов был на все, чтобы заслужить их одобрение.
Теперь, спустя много лет, Игорь Ерохин вдруг понял, что маленький Равиль не был дурачком, каким они его тогда считали. Он был слабым и несчастным. Но он был умнее их. И сейчас вся надежда была только на него. Равиль во всем сможет разобраться, он все объяснит, он успокоит Игоря. Не может быть, чтобы все было так плохо, этого не должно быть!
На другой день Игорь помчался к дяде Шуре-татарину. Выйдя от него через полчаса, он понял, что надежды не осталось. Равиль тоже погиб, а его жена Роза, оставшаяся с крошечным малышом на руках, каждый месяц получает от кого-то деньги. Деньги хорошие, говорил дядя Шура, Розе они очень помогают. Видно, нашелся добрый человек, наверное, кто-нибудь из банка, где работал Равиль, там все сотрудники – люди состоятельные, не грех и помочь бедной девочке, когда такое горе свалилось.
Но Игорь твердо знал, что благотворительностью здесь и не пахнет. У наивного дяди Шуры слово «банк» было накрепко связано со словом «достаток», а достаток – с благородством. Ерохин не обольщался, он слишком хорошо понимал, что банк – это деньги, а деньги – это злоба, жадность и жестокость. Да и откуда в сбербанке состоятельные люди? Обычная государственная структура, там работают такие же нищие, как и всюду. Но разве понимает это старый татарин с пятью классами образования?
Этот человек убил Равиля и шлет деньги его юной вдове. Значит, он убежден в своей правоте и тверд в своих намерениях. Значит, он не отступится. Игорь Ерохин – последний, кому Вакар собирается воздать по заслугам, покарать за прошлый грех. Он столько лет выжидал, он так долго терпел, что теперь выполнит задуманное, чего бы ему это ни стоило.
Вернувшись вечером домой, Игорь впервые в жизни испытал настоящий страх. Это был даже не страх, а ужас, ужас перед неизбежным, тот самый, который лишает человека воли и коварно предлагает смириться и обреченно ждать конца. Первым желанием было напиться до бесчувствия, чтобы хоть на какое-то время забыться. Но Игорь сумел преодолеть слабость. К утру, промаявшись всю ночь, он пришел к выводу, что должен опередить своего противника. Он, Игорь Ерохин, не позволит себя убить. Он первым нанесет удар. Если Вакар сумел убить трех человек и остаться на свободе, стало быть, никто в милиции не связывает эти три смерти с той давней историей. А коль так, то и убийцу Вакара не станут искать среди тех, кто когда-то убил его сына. И никто никогда не узнает…
Владимир Сергеевич Вакар отнес в учебный отдел экзаменационную ведомость и уже собрался было выйти в коридор, как услышал удивленный возглас Вероники – преподавателя-методиста.
– Ну и дела! Вы сегодня поставили только одну «пару». Что это с вами, Владимир Сергеевич?
Вакар славился на всю Академию Генштаба тем, что бывал на экзаменах абсолютно нетерпим к незнанию своего предмета. Его нельзя было умаслить ничем – ни протежированием, ни лестью, ни подарками.
– Есть профессии, в которых неграмотность приводит к фатальным последствиям, – повторял он. – Это относится в первую очередь к врачам, инженерам и военным. Если от вашей ошибки могут погибнуть люди, вы не имеет права на ошибку.
Он не стеснялся ставить «неуды» и категорически запрещал пересдавать экзамен другому преподавателю. Если такое все же случалось и пронырливый слушатель ухитрялся добиться разрешения на пересдачу кому угодно, только не профессору Вакару, Владимир Сергеевич находил возможность опротестовать результаты экзамена и упорно гонял хитреца по всем темам тактико-специальной дисциплины, пока не убеждался в том, что вероятность той самой ошибки достаточно мала.
Сегодня он был на удивление снисходителен, и хотя отличных оценок поставил, как обычно, мало, но двойка была действительно только одна. Сегодня он заметил, что его будущая жертва следит за ним. Сегодня и впрямь был необычный день.
– Я сегодня добрый, – улыбнулся он Веронике. – Наверное, расположение планет благоприятное, и слушатели отвечали на удивление прилично.
Вернувшись в свой кабинет, он снял генеральскую форму и переоделся в штатское. Подумав немного, снова разделся, повесил костюм в шкаф, надел спортивную форму и спустился в зал.
– Товарищ генерал! – вытянулся перед ним в струнку инструктор-методист.
– Добрый вечер, капитан, – кивнул Вакар и быстро прошел в дальний конец зала, где стояли макивары.
Он наносил удары и старался уклониться от многочисленных имитаторов рук и ног, которые стремились ударить его в голову, в плечо, в голень. Его тренированные руки не чувствовали боли от соприкосновения с жесткой деревянной поверхностью макивары, ноги автоматически совершали мягкие пружинистые движения, уводя его поджарое тело от коварных деревяшек, а глаза цепко держали в поле зрения все источники опасности.
Сегодня все изменилось. У Владимира Вакара появился противник. Не безвольная жертва, не спившийся алкоголик, не глупый и доверчивый мерзавец-рэкетир, не тихий и ничего не подозревающий бухгалтер, а настоящий противник. Жестокий убийца, знающий, что за ним ведется охота, и стремящийся первым напасть на охотника. Вакар видел, как Ерохин вывел молоденького милиционера на стройку, а вышел без него. Генерал тогда не стал больше преследовать Игоря, а остался возле метро и спустя некоторое время заглянул на огороженную территорию. То, что он увидел, подтвердило его подозрения. Он никому об этом не сказал по единственной причине: чтобы никто не связал их имена и не открылась тайна трех предыдущих убийств. И еще он боялся, что, если Игоря привлекут за убийство милиционера, он, Вакар, не сможет выполнить свой долг перед Еленой и Лизой, и дом снова погрузится в вечный тягостный и так опротивевший ему траур.
Вакар бил по макиваре, видя перед собой ненавистное лицо Ерохина. Ему отпущено Еленой четырнадцать дней, из которых два уже прошло. Если он не успеет, то может потерять жену, которая в своем маниакальном упорстве обязательно сделает по-своему и наймет какого-нибудь проходимца, который потянет ее за собой на скамью подсудимых. Он должен успеть, повторял про себя Владимир Сергеевич в такт наносимым ударам и быстрым прыжкам и «уходам», он должен успеть. И теперь он полностью владеет ситуацией, не ждет покорно, пока Ерохин соберется с ночевкой к своей пассии и ранним утром пойдет по удобному пустырю. Нет, теперь он может взять все в свои руки. Если Ерохин за ним следит, его можно, как осла за морковкой, отвести туда, куда нужно. Заманить туда, где можно будет наконец покончить со всей этой историей.