Так бы, наверное, это сооружение советской физкультурной романтики и разрушилось безвозвратно, если бы не три обстоятельства. Первое. Президент, встречаясь с активом партии «Неделимая Россия» и обсуждая здоровье нации, с мягкой ностальгией вспомнил, сурово глядя в телекамеру, о том, как бегал после школы заниматься легкой атлетикой на близлежащий заводской стадион. «А теперь там барахолка!» — с директивной грустью вздохнул он. Второе. На «Старте» началась межплеменная распря, и в течение полугода три рыночных вождя были застрелены в своих пуленепробиваемых «мерседесах». Конец спору хозяйствующих субъектов положил взрыв пятидесяти килограммов тротила, разворотивший строение и снесший балконы с ближних домов. За право убрать мусор и возвести на этом месте элитный микрорайон в борьбу вступили три могучие строительные фирмы. В результате высокий чиновник, от которого зависел выбор подрядчика, попал на операционный стол с проникающим ранением груди. Возможно, пострадало бы еще немало достойных людей, но тут подоспело третье обстоятельство.
Один пресловутый российский «форбс», банкир по фамилии Евневич, попался на таком неприличном уходе от налогов, что возмутились даже его некристальные сообщники по бизнесу. Чтобы загладить вину, Евневич срочно вступил в «Неделимую Россию» и предложил за свой счет, утоляя грусть президента, отстроить что-нибудь спортивное. Тогда ему настоятельно порекомендовали заняться взорванным стадионом, вокруг которого все чернее сгущались тучи братоубийственной конкуренции. И вот в ударные сроки, по сравнению с которыми всякие Магнитки — просто черепашья скорость, вырос бело-красно-синий спорткомплекс «Евростарт». Вход, правда, странно напоминал стеклянный фасад банка, а вдоль строения были с кремлевской симметричностью расставлены трехметровые голубые ели, посаженные, судя по просевшему у корней грунту, совсем недавно.
Перед рамой металлоискателя соавторов остановил мощный «секьюр» в черной форме, похожей на обмундирование американских полицейских.
— Нельзя! Спецмероприятие! — коротко сказал он и посмотрел на них с таким видом, что стало ясно: не пустит.
— Мы к Мохначу, — тихо объяснил режиссер.
— К Владимиру Ивановичу? — расцвел страж. — Скорей! Уже второй тайм начался…
Кокотов законопослушно стал вытаскивать из карманов мобильник, ключи от квартиры, но охранник добродушно махнул рукой:
— Да ладно уж! — и пропустил их сбоку, мимо бдительной рамы.
За проходной открылась роскошь современного спортивного дизайна. Новенькие сиденья трибун совокупно тоже выглядели как государственный триколор. Над футбольным полем, будто хирурги в операционной, склонились мощные осветительные конструкции. По свежему зеленому покрытию гоняли мяч игроки, одетые в желтые и синие майки, а между ними мыкался судья в черном. Все это можно было принять за обычный тренировочный матч, если бы не ряд странностей. Так, на беговой дорожке, ближе к трибунам, растянулся длинный стол, покрытый белой скатертью и уставленный здоровой снедью: вазами с фруктами, блюдами с пирожками, термосами, шкаликами минеральных вод и упаковками йогуртов. Впрочем, среди этого диетического изобилия виднелось-таки мельхиоровое ведерко, из которого торчало серебристое шампанское горлышко. Стол охраняли два официанта в бабочках. Кроме того, все футболисты были далеко не молоды, а иные даже — пузаты. Зрителей на матч собралось совсем немного: десятка два плечистых телохранителей да примерно столько же прилизанных референтов с папками в руках. Имелись, правда, и референтки — три смешливые девицы, подбадривая футболистов, пили из длинных бокалов шампанское. Отдельно от всех на трибуне сидела немолодая дама, дорого одетая и слишком ярко для своих лет накрашенная. Она с недоброй улыбкой неотрывно следила за плотным мужчиной, неумело перемещавшимся по полю.
— Вон там, рядышком с ней и сядем! — распорядился Жарынин.
— А кто это?
— Жена Чукмасова. Везде за ним ходит и ездит, а он, бедняга, ничего сделать не может: все акции записаны на нее.
Кокотов еще раз обернулся на даму и уловил в ее взгляде то особое выражение, какое появляется у брачных узников (чаще — жен) лишь после долгих лет совместной жизни, когда с супругом уже ничего не связывает, кроме испепеляющего, сладострастного желания не дать ему порадоваться на стороне.
— Не надо на нее так смотреть! Следите лучше за игрой! — тихо посоветовал режиссер.
— А кто играет?
— Отцы общества. Вы, кстати, помните, как Даль называл футбол?
— Не-ет…
— А кто такой Даль знаете?
— Знаю.
— Неужели? Так вот, Даль называл футбол «мячегонным ристалищем». А самих футболистов — «мячегонами».
— А разве во времена Даля был футбол?
— Футбол, коллега, был всегда!
Матч, надо сказать, выглядел весьма необычно. Нет, конечно, на первый взгляд все как положено: обе команды старались отнять друг у друга кожаный мяч и забить гол, а два вратаря чутко метались между штангами. Но присмотревшись, можно было заметить среди суетливых игроков лысого крепыша в желтой майке под номером «1». Поглаживая затылок, он степенно прогуливался возле штрафной площадки «синих». Вскоре Кокотову стало ясно, что подлинный смысл игры заключался в том, чтобы любыми способами добыть и подкатить лысому удобный для удара мяч. Причем на эту сверхзадачу работали не только «желтые», что естественно, но, как ни странно, и «синие». Получив голевой пас, «первач» останавливался, неторопливо прицеливался и без помех бил. Если он попадал по воротам, то голкипер делал все возможное, чтобы увернуться и пропустить мяч в сетку. И пусть удавалось это не всегда, счет в пользу «желтых» неумолимо рос.
— Это кто? — спросил Андрей Львович, кивнув на крепыша.
— А что, разве писатели телевизор совсем не смотрят?
— Неужели сам? — приглядевшись, воскликнул автор «Полыньи счастья», да так громко, что болельщики подозрительно вскинулись, а руки телохранителей дружно дернулись к табельному оружию.
— Не надо кричать! На нас смотрят. Сидите спокойно! — не разжимая губ, приказал Жарынин и помахал публике так, как обычно машет глава правительственной делегации, спускаясь по трапу самолета в дружественную страну. — Откуда вы знаете, что подчиненные зовут его Сам?
— Я не знал… я просто так…
— М-да, русским писателям интуиция заменяет любопытство.
Тем временем странный матч продолжался. Особенно выделялся в игре нападающий под номером «7» из команды «желтых». Он носился по полю с необычайной скоростью, оказывался то там, то здесь, перехватывал, обводил, уходил от погони, финтил и несколько раз очень удачно подкатывал мяч точно под правую ногу «первачу», за что получал благосклонные кивки.
— Наш-то лучше всех! — тихо заметил режиссер.
— Это Мохнач? — уточнил Кокотов.
— Да, наш Вова.
— А кто он?
— Потом. Они же его сейчас убьют!