Потом они занялись спальней. Шитова долго думала, потом принесла откуда-то несколько предметов, явно раньше принадлежавших убитому Галактионову: будильник с гравировкой «Папочке от Катюши», массивную пепельницу и настольную зажигалку, небольшой изящный магнитофон и стопку кассет – Александр Владимирович любил слушать музыку, лежа в постели. Разместив вещи так, как они стояли при жизни Саши, она отошла в сторону и критически осмотрела результаты своего труда. Потом подошла ближе, сделала несколько неуловимых движений и удовлетворенно улыбнулась.
– Теперь все так, как было.
– Вы на кухню заходили? – спросил Доценко.
– Нет. Мне было очень плохо, я сразу из прихожей прошла в спальню, переоделась и легла. Потом мне стало вроде полегче, и я решила выпить чаю. Вот как раз в тот момент, когда я поднялась с кровати, у меня и произошел разрыв трубы и началось внутреннее кровотечение. Так что до кухни я не дошла.
– Очень хорошо, значит, кухню не трогаем. Вы готовы?
– А что мы будем делать? – поинтересовалась Шитова. Ей было жаль, что симпатичный черноглазый оперативник заставил ее надеть строгий деловой костюм, в котором она ходила на работу. Надежда предпочла бы беседовать с ним, облаченная во что-нибудь более интересное, например, в комбинезон с расстегнутыми сверху пуговицами, или в длинную домашнюю юбку с четырьмя разрезами. Впрочем, Михаил просил приготовить халат, в который она тогда переодевалась, так что еще очень может быть…
– Мы с вами займемся чем-то вроде гипноза, – серьезно пояснил Доценко. – Сначала я помогу вам расслабиться, отключиться полностью от всего, что произошло за последние недели. Потом мы проделаем с самого начала, шаг за шагом, весь путь от момента вашего возвращения домой в тот день до момента, когда вы открыли глаза и увидели гостя, который был у Александра Владимировича и который советовал ему немедленно вызвать «Скорую помощь». А потом я снова покажу вам фотографии. Вы не думайте, что это просто. Это потребует от вас огромных усилий и сосредоточенности.
Миша усадил Шитову в гостиной и начал работать. Сегодня работа шла намного легче, чем обычно, потому что Надежда действительно старалась. Ей, видно, очень хотелось понравиться Мише Доценко, а для этого нужно было ему помочь. В конце концов, он ведь не просто так ее терзает, он хочет раскрыть убийство ее любовника, ее друга. К моменту, когда Миша решил, что можно начинать, по его спине градом стекал пот, а усталость была такая, будто он только что разгрузил вагон с углем.
Он попросил Шитову не открывать глаза, вывел ее в прихожую, помог надеть норковую шубу, щелкнул замком, открывая входную дверь.
– Ну, Надежда Андреевна, начали. Вы пришли домой… Не забудьте, пожалуйста, мы договорились, что вы будете думать вслух.
– Да, я открыла дверь, вошла, зажгла свет, посмотрела на вешалку и сразу увидела Сашину куртку, а рядом чье-то чужое пальто и подумала, что это не Гоша Саркисов и не Стасик…
Шитова медленно раздевалась, снимала зимние сапоги, разговаривала с Галактионовым, который объяснял, что у него важная встреча, и просил к ним не заходить и не беспокоить. Она думала о том, что Саша, наверное, не собирается вместе с ней отпраздновать день ее рождения, а также о том, что чувствует себя очень плохо, и если завтра не станет лучше, то придется вызвать врача. Переодеваясь в красивый теплый халат, она думала о стирке, которую запланировала на завтрашний вечер, но которую, видимо, придется отложить, если ее самочувствие не улучшится. Она испытывала такую страшную слабость, что даже испугалась, и, укладываясь в прохладную свежую постель, подумала о том, что уже давно перестала быть юной девочкой, но никогда раньше не думала, что болезни и недомогания начинаются так рано. Если окажется, что с ней что-то серьезное, не бросит ли ее Саша? И если бросит, грозит ли ей это какими-нибудь существенными переменами в жизни или пройдет достаточно безболезненно? Она сквозь дрему прикидывала, какие блага и удобства привнес в ее жизнь Александр Галактионов и обязательно ли она лишится их, если так случится, что Саша с ней расстанется. Мысль о разрыве пришла ей в голову в первый раз, и она удивилась про себя собственной самоуверенности: нужно было заболеть, чтобы об этом подумать.
Миша стоял возле кровати и внимательно слушал лежащую в постели женщину. Кажется, она старается изо всех сил, и он был ей за это благодарен. Такие эксперименты Доценко ставил уже не в первый раз, но обычно ему приходилось долго мучиться со свидетелями. Молодые девушки глупо хихикали и никак не могли настроиться на работу. Женщины постарше смущались и пытались сами решать, что имеет значение, а что нет, внезапно выходя из образа и не терпящим возражений голосом произнося:
– Ну, это мы пропустим, здесь ничего интересного не было.
Мише в таких случаях стоило больших усилий сдержаться и не накричать на них. Он всегда старался быть спокойным и корректным, чтобы не «спугнуть» свидетеля, не сбить его память с нужной колеи. Но он очень хорошо помнил случай, когда свидетельница вот так же авторитетно заявила, что «это мы пропустим», потому что не видела ничего достойного внимания в том, что вышла из подъезда и шла до метро, напевая песенку. Миша сначала разозлился на ее безапелляционный тон, но потом спохватился и спросил, что за песенку она напевала. Оказалось, это было «Если бы не было тебя, то зачем было бы жить мне?» из репертуара Джо Дассена. Почему именно эта песенка? Ведь певец давно умер, пик его популярности прошел много лет назад, сегодня его совсем не слышно ни по радио, ни по телевидению, и далеко не в каждом доме сохранились его пластинки и записи на кассетах. Миша клещами впился в несчастную свидетельницу, в результате чего выяснилось, что, выходя из лифта, она столкнулась с человеком, очень похожим на певца: копна мелко вьющихся светло-каштановых волос, семитский тип лица с крупным носом и чувственными, четко очерченными губами. Данный ею словесный портрет позволил тогда точно выделить одного человека из огромного круга потенциальных подозреваемых. После этого случая Доценко сказал себе, что в работе с памятью важно каждое мгновение, ибо уместившаяся в это мгновение мысль может оказаться ключевой.
Поэтому сейчас, слушая расслабленное бормотание лежащей под одеялом женщины, он вслушивался в каждое слово, в каждый вздох, в каждую паузу.
– Он спросил, не беременна ли я. Саша ответил, что я была у врача, но врач ничего не нашел. Тогда он спросил, зачем я ходила к врачу, то есть были ли у меня основания сомневаться. Я сказала, что были, вплоть до вчерашнего дня, а вчера начались месячные – правда, после большого перерыва. Он тогда пробормотал, что это не месячные, а скорее всего кровотечение. У него на работе был очень похожий случай, женщине стало плохо, и врач «Скорой помощи» в первую очередь спрашивал у нее именно об этом…
– Надежда Андреевна, вы помните задание, которое должны выполнить? – спросил Доценко, доставая из кармана конверт.
– Да, – тихо ответила она, не открывая глаз.