Я посмотрел на Карен. Она была ошеломляюще прекрасна. Моя подруга только что сняла очки, ведь никто не дерется с подобными предметами на носу или перед глазами. Ее очи казались двумя шарообразными каплями цвета вороненой стали, вирус добавил им холодного сияния.
— Мы — в критическом положении, — сказал я.
Карен повернулась ко мне с улыбкой, как бы повторяя: «Не волнуйся, ничего плохого с нами случиться не может». Она намотала на запястье кожаный ремешок от рюкзака, и тут эти типы напали на нас.
«Сёрфингист» бросился на меня, тогда как мавру, судя по всему, было поручено заняться Карен. Я не смог проследить за тем, что с ней происходило, и успел увидеть лишь первое движение своей подруги: она изо всех сил швырнула рюкзак прямо в рожу негру. Тот успел уклониться лишь наполовину. Обладатель футболки поблекшего оранжевого цвета налетел с криком: «Сукин сын, получай!» Свинцовая труба, казавшаяся продолжением его руки, отбрасывала серую тень. И вот эта тень обрушилась на меня, будто хищная птица правильной геометрической формы, рухнувшая с неба.
Я уклонился от удара, как ива, согнувшаяся под порывом ветра. Шен Лин принадлежал к числу тех наставников-традиционалистов, которые предпочитали возрождать старинные приемы, добавляя к ним новые или позаимствованные из других боевых искусств, вроде айкидо. Учитель Шен Лин — это эксперт в том числе и в области указанного японского стиля борьбы, и притом очень авторитетный.
Я крутанулся вокруг «сёрфингиста», будто попав в сферу его притяжения, и оказался за этой полинявшей светящейся массой, тогда как тело противника потеряло равновесие, а труба встретила на своем пути лишь пустоту. У меня было немного вариантов: удар ногой сбоку в район лопаток — и парень полетел на бетон; я разбил пивную бутылку о стену ангара и встал в боевую позицию — южнокитайская стойка, подправленная Брюсом Ли.
«Сёрфингист» развернулся ко мне: ухмылка на слюнявом рту, горящий взгляд, поза, напоминающая лягушачью, — полуприсед, одна рука упирается в землю. Он только-только начал вставать с бетона.
— Сукин сын… — бросил белобрысый наркоторговец сквозь зубы.
«Не хватало мне только его болтовни», — подумал я. Моя нога ушла вбок и вверх после двух маленьких «пристрелочных» «шассе» [65] — прием из тайского бокса, другого вида боевых искусств, которым я занимался наряду с тренировками у учителя Шен Лина.
Сокрушительный удар должен пробить щеку или висок противника.
Но я попал по шее, потому что в это самое мгновение белобрысый начал выпрямляться. Он захрипел, качнулся вбок, упал и по-крабьи пополз по покрытому рытвинами бетону пристани. Увеличил дистанцию, после чего вновь встал, все еще немного оглушенный.
В десяти метрах от меня мавр пытался достать Карен ножом с изогнутым лезвием. Девушка только что уклонилась от очередной атаки и ответила ударом рюкзака по роже африканца, после чего очень умело двинула противника ногой в пах. Мавр выругался на языке обитателей пустынь.
«Сёрфингист» вновь двинулся на меня, на этот раз с большей осторожностью. Теперь он пытался изобразить фигуру «я подпрыгиваю на месте, как Мохаммед Али»; он похлопывал свинцовой трубой по открытой ладони другой руки, отбивая короткий ритм; он воображал себя героем фильма «Механический апельсин», придурок. Он хохотал, в его глазах полыхал пожар, зажженный «коксом», или «герычем», или «спидом» — они горели яростью чистого магния.
Я дождался, пока противник подойдет вплотную, и сдвинулся вбок; он последовал за мной и кинулся в атаку: свинцовая труба взметнулась в воздух, опять став продолжением его руки. Я крутанулся в сторону, противоположную первоначальному направлению движения, и выбросил ногу назад — классический удар с разворота. Попал в грудь — достаточно сильно для того, чтобы нейтрализовать атаку трубы, но слабовато, чтобы по-настоящему оглушить противника. Тот вновь бросился на меня, получил ботинком в брюхо, но я в свою очередь не смог избежать жестокого удара трубой, наотмашь, от груди, нацеленного в плечо или ребра, с оттягом — куда бы он ни попал, мне все равно пришлось бы несладко.
Последнее время я мало тренировался и потому не успел среагировать. Присел в последней, отчаянной попытке уклониться — «ошибка, дурак!» — и в итоге получил трубой по голове. Удар был настолько оглушительным, что мне показалось, будто у меня под ногами разорвалась атомная бомба; перед глазами поплыла красная пелена, а все тело охватила внезапная боль, как от молниеносно распространяющихся раковых метастазов. Подавив крик, я опрокинулся навзничь — «потеря равновесия, вот черт!», — и рука, державшая бутылку, ударилась о бетон пристани. Стекло разбилось на мелкие кусочки под моей ладонью, и я здорово порезался. Тут я увидел, как мне в лицо несется ботинок. Я откинулся назад, но недостаточно быстро и недостаточно далеко — удар ногой пришелся прямо в лоб. Пытаясь избавиться от густой пелены, заглушавшей звуки, я со всей возможной скоростью покатился по земле, и почувствовал при этом, как по шее течет какая-то теплая жидкость. Многочисленные порезы на левой руке горели огнем. Башка была тяжелой, как спелый арбуз. Я встал на ноги, уже не столь уверенный в собственных силах. Попытался выпрямиться, но меня шатало во все стороны. Увидел, что ко мне приближается чуть светящаяся фигура и различил жестокую улыбку, одурманенные наркотиком глаза и темно-серый предмет цилиндрической формы, который разрезал воздух.
— Сукин сын… — повторил белобрысый.
Я атаковал, целиком положившись на инстинкт самосохранения; дыхание стало ураганом, ива — тараном. Тайский бокс, сверхпростой удар — ногой вперед, в самую середку светящейся оранжевой фигуры, прямо в грудную клетку; удар, обычно имеющий целью удержать противника на расстоянии. Я не так уж плохо изловчился. Образ сооружения из тонких планок-ребер, прибора, который необходимо разрушить, стоял перед моим мысленным взором в тот момент, когда моя нога устремилась навстречу врагу. Я вложил в это движение всё возможное ци, [66] издав сиплый крик. Послышался глухой удар. Белобрысого как будто прошили насквозь, он согнулся пополам, издав странный звук, что-то вроде хрипа задыхающегося астматика.
Я никак не мог прийти в себя, и потому, хотя удар достиг цели, сам потерял равновесие и повалился назад. Здорово приложился о бетон пристани. Всем копчиком. Боль поднялась вдоль спинного мозга с быстротой электрического сигнала.
Но размякать было не время, я встал, издав крик жестокой муки. Карен продолжала биться против высокого мавританца, умело чередуя удары ногами и рюкзаком, что позволяло держать типа и его нож на расстоянии, однако долго ей было не продержаться. Парень начал парировать удары, вскоре он перейдет в решительную атаку.
«Сёрфингист» оставался передо мной, глаза наркомана наполнились слезами. Ему явно было чрезвычайно хреново после удара по корпусу, и он упорно пытался восстановить дыхание. Несмотря на это, он вновь двинулся вперед. Окутывавшая его аура бешеной ярости казалась почти видимой. У меня же очень болела задница, и я знал, что это не пройдет; наоборот, если я сломал копчик, мое состояние будет только ухудшаться. Нужно было положить конец этой дрянной пародии на потасовку в салуне. [67]