В самой глубине комнаты Тороп увидел чью-то фигуру. Кто-то склонился над чем-то вроде колыбели из прозрачной резины. Внутри он различил два крохотных тельца, они шевелились и пищали.
Накануне, после того как матрица подтвердила, что роды были запрограммированы на гормональном уровне и начались после внезапного выброса протеинов неизвестного происхождения, Даркандье и Черепаха вызвали акушерку.
Она была наполовину гуронкой, наполовину канадкой английского происхождения. Ее звали Джоанна, и, насколько понял Тороп, она входила в ряды «Квакеров Земли». Ему не удалось обменяться с ней ни словом — у нее просто не было на это времени.
Тороп подошел к Черепахе Джонсону.
И увидел тело Мари. Оно неподвижно лежало под стерильным колпаком, как прекрасно сохранившаяся мумия в стеклянном саркофаге. Залитая кровью и плацентарной жидкостью простыня валялась в тазу, стоявшем в ногах кровати.
Черепаха выглядел встревоженным. Нахмурившись, с суровым, замкнутым лицом, он листал колонки данных на экране.
— Как она? — с беспокойством спросил Тороп.
Черепаха Джонсон ответил, не отводя взгляда от экрана:
— Не очень хорошо… После рождения малышек мы теряем ее. Джо-Джейн предсказывает прекращение жизненных функций организма в течение нескольких часов. Даже Даркандье больше ничего не может сделать. — После паузы, заполненной гулом электронной техники, он добавил: — Мне жаль, Тороп.
Тороп ничего не ответил. Он долго смотрел на молодую женщину, безмолвно умиравшую под герметичным куполом. Потом, так же молча, подкрался к колыбели.
Акушерка улыбнулась, но решительно протянула ему маску и перчатки. Надевая их, Тороп разглядывал малышей, которым было всего несколько часов от роду.
Обычные дети. Маленькие девочки со светлыми волосами и очень чистой кожей. Мечта психа, свихнувшегося на борьбе за «чистоту расы». Два младенца попискивали и лепетали. Джоанна только что запеленала их и накрыла маленьким шерстяным одеялом.
Склонившись над колыбелью, Тороп обратил внимание на то, что сначала принял за отблеск от экранов, установленных в комнате.
Глазки младенцев были скорее фиолетовыми, а не голубыми, они излучали свет как два лазерных луча, спрятанных под складочками век. В какой-то момент Торопу показалось, что по их хрусталикам пробежали какие-то странные переливы.
Он изумленно посмотрел на акушерку.
— Ничего… — ответила она. — Они прекрасно будут с этим жить. Ведь они — Дети Космического Змея.
Тороп промолчал, глядя, как младенцы с фиолетовыми глазками барахтаются в колыбели.
Через мгновение в комнату вошли Данцик и Даркандье. Данцик несколько секунд постоял возле Торопа, разглядывая младенцев, и сел у изголовья Мари.
Тороп взялся присмотреть за детьми, Джоанна пошла отдыхать.
Солнце поднялось уже достаточно высоко, когда за спиной Торопа начались трезвон и писк сигналов. Черепаха Джонсон и Даркандье вполголоса переговаривались, их голоса звучали напряженно. Тороп обернулся.
Данцик не сводил глаз с экрана медицинского зонда. Монитор, стоявший у изголовья кровати, пересекла горизонтальная линия. Прямо над ней мигало сообщение системы. Лицо Данцика стало мертвенно-бледным, глаза подернулись влажной пеленой. Даркандье схватился за голову, уставившись в точку, которая, видимо, находилась за сотни световых лет отсюда. Черепаха Джонсон молча смотрел на залитый солнцем пейзаж за окном. Нейроматрица невозмутимо возвышалась над этой немой сценой, разглядывая всех с высоты своего синеватого экрана. Нежные трели сигналов не умолкали. Акушерка проснулась, разбуженная звуками, похожими на музыку небесных сфер.
Был уже почти полдень.
Тороп понял, что Мари Зорн только что умерла.
Насколько Торопу было известно, когда обсуждали церемонию похорон Мари, среди членов «Нации киборгов» возник спор.
У Мари не было родственников, власти не знали о ее существовании, поэтому все были согласны с тем, что смерть Мари Зорн останется тайной. Затем обитатели Бункера начали спорить, какой из двух обрядов — кремация или погребение — более уместен. Говорили, что молодой «киборг» Пало-Альто выступил с предложением: закатать тело Мари в блок из композитного углеродистого пластика — эта штука была похожа на вещество, в которое погрузили Хана Соло, героя фильма «Империя наносит ответный удар». С той лишь разницей, что Пало-Альто предлагал сделать простой черный параллелепипед, вроде надгробного камня или черного монолита из фильма «Космическая одиссея 2001 года». Позже Лотус объяснила Торопу, что Пало-Альто создавал такие произведения искусства.
Победили «Квакеры Земли», Лотус, Тороп, Вакс, двое его собратьев по острову и две девушки, которые выращивали анаконд. Тело Мари было сожжено, а пепел развеян с крыши Бункера. Это произошло одной прекрасной и очень теплой ночью. «Мари должна вернуться к Изначальному Огню, а ее пепел снова станет частью биосферы. Она бы этого хотела», — проговорил Даркандье, чеканя каждое слово.
Тороп был согласен с этим на все сто процентов.
Затем жизнь снова пошла своим чередом. Первые дни в доме номер десять по улице Онтарио были отмечены ожиданием.
Тороп читал одну из книжек, которые Данцик привез с собой. Это было научное сочинение по астронавтике некоего Вима Даннау, написанное лет десять тому назад. С некоторых пор Тороп собирал всю возможную информацию о космодроме в Манитобе и программе стартов на текущий год. Он чувствовал потребность срочно обновить свои знания в области космической навигации.
После смерти Мари и рождения близнецов все обитатели Онтарио, 10, ожидали, что в информационных сводках сообщат о новой катастрофе — спустя двенадцать лет, почти день в день, после гибельного пожара на станции «Мир». Но шли недели, а ничего не происходило. Никаких нападений на станцию «Альфа» или новое поколение автоматизированных орбитальных фабрик. Ничего.
На космодроме имени Черчилля, в Манитобе, говорили лишь о том, что запуск новых аппаратов приходится откладывать по причине катастрофически плохой погоды. Обратный отсчет останавливали уже трижды — из-за ветров, гроз, снегопадов…
Это привело к ожесточенной полемике между руководителями космодрома и частным акционерным обществом, осуществлявшим проект по запуску массивного спутника японского производства и длинной серии аналогичных аппаратов, которые должны были последовать за ним. Сложившееся положение дел угрожало нарушить весь график работ. Компания «Орбитех», осуществлявшая запуски в рамках программы «Имхотеп» по заказу частного консорциума «Гамео», зарегистрированного в Борнео, уведомила диспетчеров, что ее клиенты отказываются переносить сроки реализации проекта. Руководители космодрома указали на то, что спутник «Имхотеп» не имеет на своем борту какой-либо системы для научных экспериментов. Речь шла о массивном автоматизированном служебном модуле, созданном по образцу тех модулей станции «Альфа», на которые распространялся режим открытого патента. В ответ консорциум «Гамео» разместил в Интернете открытое письмо, доказывая, что зарезервировал для запуска временное окно, заплатив космодрому много миллионов долларов. Малейшая задержка грозит солидной неустойкой, и ее размеры с каждым днем будут расти в геометрической прогрессии, утверждал адвокат консорциума, алчно облизывавшийся при мысли о компенсации ущерба и процентах, которые ему удастся выбить из ответчика.