Он купил батарейки в радиомагазине на окраине города и луковые колечки для водителя в закусочной «У Рене» чуть дальше по дороге.
Везде, где он был, к нему относились вполне дружелюбно. Люди улыбались, кивали и желали ему доброго дня, словно рекламируя жизнь в маленьком городке. Однако это отнюдь не разубеждало Ли во мнении, что город этот ему нисколько не нравится.
Наконец они снова вернулись в центр, и машина затормозила возле длинной железной ограды с витиеватыми воротами в середине. По другую сторону тянулась ухоженная лужайка, за которой располагалась школа. На газоне толпились ребята разного возраста, радуясь нескольким лишним минутам свободы на большой перемене. Напротив стояло здание поменьше, в том же стиле. Красивая вывеска сообщала, что это детский сад.
Пол велел Ли сесть сзади. Худек обошел машину кругом и открыл дверцу. Женщина сидела там же, где ее оставили, со связанными руками и ногами. Ли посмотрел ей в глаза и подумал, что для своего положения она выглядит удивительно бесстрашно.
— Вы хотите, чтобы я ее убил?
Пол взглянул на него, подняв брови.
— С чего ты взял?
— Чтобы скрепить наш союз кровью или вроде того.
— Нет, о подобном я даже не думал. Впрочем, в рукопашной схватке с ней я бы поставил на ничью. В лучшем случае.
— Тогда что?
Пол протянул руку за сиденье и, достав маленькую черную сумочку, напоминавшую футляр для карманного компьютера или CD-плеера, подал ее Ли. Внутри оказались четыре маленьких флакона с таблетками.
— Что это? — спросил Ли, глядя в окно на школу. — Вы хотите, чтобы я пошел продавать им наркотики?
— Нет, чтобы ты раздал их бесплатно.
Ли уже собирался сказать, что в сарказме не нуждается, но потом понял, что Пол не шутит.
— Зачем?
— Для затравки.
— Это и есть та самая важная работа, которую вы мне подыскали?
— Просто разминка, Ли. Я вернусь через час, и мы приступим к главному уроку на сегодня.
Ли вышел и некоторое время смотрел вслед удаляющейся машине.
Он знал, что должен выполнить просьбу — приказ? — но его терпение уже начинало заканчиваться. Такое поручение явно не стоило всего того, через что пришлось пройти, всей его одним махом перечеркнутой жизни. Ему хотелось сделать карьеру, добиться известности. Вплоть до прошлой недели он шел в верном направлении, по прямому пути, разработанному им самим. У него была команда. У него были друзья. У него была жизнь. У него был план.
Он был лидером.
Некоторое время Ли в нерешительности стоял на тротуаре, понимая, как ему сейчас не хватает Брэда. И Сони Пита тоже, и еще нескольких, но главным образом Брэда, даже несмотря на все еще болевшие после их драки ребра.
Брэд был старым другом, а у Ли никогда не имелось слишком много друзей. Брэд иногда между делом говорил нечто такое, к чему Ли в конечном счете прислушивался, хотя и никогда не осознавал этого столь остро, как сейчас. Он жалел, что теперь никто не скажет: «Ну и дерьмо же все это, чувак» или «Странно, конечно, но давай попробуем».
Он не услышит больше болтовню Пита о потайных комнатах в какой-нибудь видеоигре и не увидит Карен, идущую по другой стороне улицы. Ли жалел, что не приложил никаких усилий после той единственной ночи, которую они провели вместе. Тогда он чувствовал себя крайне неловко, и его естественная реакция была — не звонить. Он даже не предполагал, что ему снова хочется ее видеть, пока не стало слишком поздно и она не ушла к Брэду. Да и отец всегда любил говорить, что в одну и ту же реку не войдешь дважды.
В какой-то момент Ли даже подумал о том, не позвонить ли домой, чтобы поговорить с родителями. Просто спросить: «Я не понимаю, что происходит. Что мне делать?»
Но что-то подсказывало ему, что в ответ они лишь вежливо положат трубку. Он больше не был их сыном. Он принадлежал Полу. Он принадлежал к другой, куда более многочисленной семье, и так, возможно, было всегда. На самом деле ему следовало бы задать вопрос: «Что за разговор у вас был на фотографии, которую я видел сегодня утром? Что там произошло? О чем вы договорились? И что получили взамен? И кем для вас был я?»
В любом случае, это ничего бы не дало.
Кто когда-либо понимал, что происходит в жизни его родителей? И понимали ли они сами, что является главным для тебя? Или вы всегда двигались параллельными путями, разнесенными во времени, лишь изредка махая друг другу рукой с расстояния длиной в туманное футбольное поле?
Не важно, решил он. В конечном счете можно идти по жизни и одному.
Расстегнув сумку, он достал один флакон и, отвернув крышку, чтобы легче было извлечь содержимое, сунул его в карман.
Подойдя к воротам, он пробежался взглядом по бездельничающим за оградой школьникам. Они были одеты так же, как и повсюду одеваются ребята их возраста. Он бы ничем среди них не выделялся, о чем Пол наверняка знал. Самое худшее — если какой-нибудь учитель окликнет его и спросит, что он тут делает. Впрочем, всегда можно соврать, что он чей-нибудь старший брат и пришел сообщить о случившихся дома неприятностях. Ли уже приходилось так делать раньше, когда ему было восемнадцать и он лишь начинал свой бизнес. Возможно, Полу было это известно. Возможно, Полу было известно вообще все.
Ли обернулся, услышав знакомый стук маленьких колесиков, и увидел парня, катившегося в его сторону на скейтборде. Он уже собирался помахать пареньку и сразу перейти к делу, но понял, что тот на самом деле чуть старше, чем выглядит, и что его красный рюкзачок кажется странно знакомым. Парень подмигнул, проносясь мимо, и покатился под уклон — всего лишь часть окружающей обстановки.
Ли повернулся и вошел в ворота.
Вскоре Пол вытащил кляп из ее рта.
— Хочу попросить тебя кое-что для меня сделать, — сказал он. — Возможно, тебе это не понравится, к чему я могу отнестись с уважением, но если ты откажешься — я убью тебя на месте. Другого шанса не будет.
Сейчас, когда Ли не было в машине, манера поведения Пола резко изменилась. Нина поняла, что он лишь играл свою роль перед парнем и что для каждого роль у него была своя. Вероятно, и перед ней он делал то же самое, сам того не осознавая. Он был лишь автоматом, выполнявшим свою задачу.
— Что вы здесь делаете? — спросила она. — В городе, полном ни в чем не повинных людей? Что вам здесь нужно?
— Хочу вернуть его нам, — ответил он. — Разве ты этого не чувствуешь? Не понимаешь?
— Нет. Мне кажется, что это самый обычный город. Возможно, это лишь игра вашего воображения. Вероятно, побочный эффект серьезной болезни.
Он холодно улыбнулся.
— Может быть, и правильно кажется. Есть и другие, такие же, как этот. Места, где мы жили две тысячи лет назад и раньше. Потом мы ушли. Мы любим странствовать. Иногда мы возвращаемся, но всегда уходим дальше. Здесь было полно места до того, как появились остальные. Но когда они пришли, обнаружили здесь каменные сооружения и дороги, то сказали — как здорово, что индейцы оставили нам все это и теперь мы можем строить здесь наши фермы и наши дурацкие маленькие городки. Они даже не понимали, что пользуются тем, что принадлежит другим. Что все это создали мы и для этого у нас были свои причины. Что все это — наше.