Бам! Женщина подпрыгнула на столе.
— Заряд! Отошли!
Бам!
Этот процесс повторялся снова и снова; между ударами электричества врачи ругались и умоляли ее выжить.
— Ну давай же, черт возьми!
— Держись, Карли!
Бам!
— Есть синусовый ритм!
— Хорошо, Карли, не умирай сейчас! — кричал доктор. — Я на тебя деньги поставил. Показания!
Пульс. Кровяное давление. Дыхание. Все показатели слишком низкие.
— Еще литр раствора Рингера, быстро!
Мендес обратился к одному из врачей около поста медсестры, что-то пишущего в карте:
— Она выкарабкается?
— Сомневаюсь, — ответил тот. — Она вообще не должна была жить, когда мы ее забрали. Думаю, все зависит от того, хочет она бороться за жизнь или нет.
«Неутешительный ответ», — подумал Мендес. Ему еще предстояло поближе рассмотреть Карли Викерс, но если убийца был последователен, она должна быть ослеплена и оглушена. На теле должны быть многочисленные порезы. Ее должны были сексуально истязать и изуродовать. Захочет ли она жить? Он надеялся, что да. Хотя бы для того, чтобы сказать им, кто хотел убить ее.
Диксон был в соседней смотровой вместе с Джейн Томас, которая сидела на кушетке, укутанная в одеяло и трясущаяся, как припадочная. Будь она еще бледнее, она стала бы невидимой.
— Что случилось? — спросил Мендес, доставая свою записную книжку из кармана пиджака.
— Карли нашли зарытой в саду Джейн, — сказал Диксон. — Зарыли, как Лизу Уорвик, — на поверхности была только голова.
— Господи.
— Девушке повезло: Джейн не поверила, что та мертва.
— Собаки лаяли, — проговорила Джейн Томас слабым и дрожащим голосом. Она смотрела на пол, как будто стараясь лучше сконцентрироваться. — Ночью. Меня разбудила Петаль. Я посмотрела на часы. Было 3.23. Она была сама не своя, выла, пыталась выбежать наружу. Я подумала, что это из-за койотов. Я и представить не могла… Если бы я только посмотрела…
— Джейн, все уже закончилось, — сказал Диксон, кладя руку ей на плечо. — Ты не могла знать, и уж тебе точно не надо было выходить.
— Я могла бы позвонить тебе, — произнесла она, и слезы катились у нее по щекам. — Но я и этого не сделала.
— Это не ваша вина, мисс Томас, — заметил Мендес. — Это вина только того, кто забрал ее и надругался над ней, и больше ничья.
— Слава Богу, я рано встала, чтобы встретиться со Стивом, — сказала она. — Где он? Он пришел?
Она огляделась, словно он мог неожиданно материализоваться в комнате.
— Стив Морган? — уточнил Мендес.
— Да. Он пришел в семь. Мы решили встретиться, чтобы набросать план для пресс-конференции. — У нее округлились глаза. — Боже мой. Пресс-конференция! Сколько времени?
— Я бы не стал волноваться насчет прессы, — сказал Диксон. — Они сами прибегут, как только ты будешь готова. Ты сейчас нужнее здесь. Правильно? Если мисс Викерс придет в себя, ты должна первой об этом знать.
— Да, правильно, — пробормотала она и снова затряслась под одеялом. — Но кто-то должен предупредить журналистов.
— Об этом позаботятся, Джейн. А я хочу, чтобы за тобой присмотрели, — сказал он, с тревогой глядя на нее.
Она не стала возражать, когда новый приступ дрожи сотряс ее.
— Он мне не помог, — вздохнула она.
— Кто тебе не помог?
— Стив. Это похоже на какой-то кошмар, когда ты пытаешься что-то кому-то сказать, но тебя не понимают. Он просто стоял на месте.
Диксон отошел от нее. Мендес двинулся следом.
— Я хочу, чтобы все собрались через час.
Мендес кивнул.
— Журналисты перегрызут друг другу глотки, чтобы добыть такой материал.
— А нам нечего им сказать? Так ведь?
— Это вопрос или приказ?
— Вопрос.
— Мы идем по следу. В настоящее время мы не можем давать комментарии относительно фигурантов дела, — сказал Мендес. — Винс оказался прав. Этот парень жаждет признания.
— Он хочет выставить нас идиотами.
— И пока ему это удается.
— На ней не было ее подвески, — произнесла Джейн, разговаривая сама с собой.
Диксон посмотрел на нее.
— Что?
— У Карли не было подвески. Подвески по случаю завершения программы центра. Она бы никогда не сняла ее. Я должна принести ей другую. Надо съездить в офис.
— Это может подождать.
Она покачала головой и слезла с кушетки.
— Нет. Нет, не может. Я должна принести ей другую.
— Тебе надо сесть, Джейн. Ты уже потеряла сознание.
— Я могу привезти ее, — предложил Мендес. — Только позвоните, чтобы там на месте кто-то был.
Диксон вздохнул.
— Спасибо, Тони.
— De nada. [29] Это самое меньшее, что я могу сделать для героини дня.
По дороге к машине Мендес мельком бросил взгляд на первую полосу воскресной «Лос-Анджелес таймс». Заголовок гласил: «Дело закрыто? Задержан подозреваемый в убийствах в Оук-Нолле».
Дэннис встал рано и надел джинсы и рубашку-регби с длинными рукавами. Он открыл шкаф и стал рыться в грязной одежде в поисках коробки из-под сигар. Из нее он взял свой карманный нож, который украл у отца, и положил его подальше в карман джинсов.
Нож был самым дорогим его приобретением. Ему нравилось представлять, что отец подарил его ему на день рождения. Ему хотелось верить, что это правда, но отец даже не помнил, когда у него день рождения.
Он взял зажигалку, которую украл у матери из сумочки, и положил ее и полдюжины сигарет в рюкзак, в карман на «молнии». Он никогда не курил раньше, но решил, что теперь, наверное, попробует.
В последний момент он бросил туда и высушенную голову гремучей змеи — просто потому, что она принадлежала ему. Затем надел свою джинсовую синюю куртку, забросил рюкзак за одно плечо и сошел вниз.
В доме царила мертвая тишина. Обычно мать Дэнниса вставала и готовила завтрак. Даже в уик-энд отец любил завтракать рано. Его отец — занятой человек, и у него полно важной работы, даже по выходным.
Но матери нигде не было видно.
Дэннис не слышал, чтобы она возвращалась домой, а он не спал всю ночь. Когда наконец он слез с крыши своей спальни, спать не хотелось. Не потому, что он боялся кошмаров, а потому, что просто ничего не чувствовал. Он не чувствовал боли. Не чувствовал ни грусти, ни гнева. Не чувствовал усталости.