По мере того как я все больше напивался, окружающие начали казаться мне все более и более отвратительными. Разговоры вокруг шли, естественно, о шоу-бизнесе, о деньгах, о здоровье и избыточном весе, о моде. Чем более нелогичной становилась тема разговора, тем, казалось, громче всем хотелось на эту тему говорить, словно вознося бесконечную молитву богам судьбы. В конце концов я начал разражаться длинными тирадами, в то время как Нина продолжала сидеть молча.
Разговоры о моде всегда приводили меня в ярость. Этим летом все мы должны носить ярко-красное? Кто это сказал? Почему при виде бикини из квадратиков разноцветного пластика мы должны делать вид, будто это должен носить каждый?
— Потому что, — проворчал я, обращаясь к Нине, — именно таким образом выставляет себя напоказ капитализм.
Именно так наша культура вываливает наружу свои непотребные места. «Эй вы, бесплотные тени в погруженном в хаос мире, только взгляните, на что мы способны! Если мы в состоянии тратить свое время и усилия на подобное дерьмо — только представьте, сколько у нас золота, оружия и зерна, насколько сыты и счастливы мы, граждане нашего мира!» Вот только они вовсе не счастливы, а некоторые из них даже недостаточно сыты, но никто не знает и никого не интересует, что происходит за рекламными щитами, ограждающими жизненный путь, поскольку жизнь для тех, кто имеет значение для общества, становится все лучше.
По всей стране все сидят и читают книги о том, как еще больше возлюбить ближнего своего, как будто это хоть в какой-то степени возможно. Прокуренные кафе превращаются в заведения, куда отправляется самоуверенная молодежь, чтобы скачать из Сети очередной новомодный роман; душные неуютные бары превращаются в места отдыха для сотрудников успешных корпораций. Недавно я был в одном баре, и там пахло благовониями — как это понимать, черт возьми? Не сигаретным дымом, но лавандой с пряностями? В помещении воздух не бывает более свежим, чем на улице, разве это не понятно? Нельзя перестать бояться, лишь делая вид, будто все, что тебя пугало, перестало существовать.
— Отчасти проблема состоит в том, — продолжал я, возможно, столь же несносным голосом, как и голоса окружающих, — что я еще помню времена, когда никто никуда не бежал.
Теперь же бег стал обязательной составляющей жизни. Бег — это мудрость. Бег — это абсолютное благо, наш ритуальный путь к благосклонности богов. Беги, и все будет хорошо. Если бы мы пребывали в лоне католической церкви, святость каждого определялась бы временем, которое кандидат провел в кроссовках. «Да, конечно, отец Брайан трудился на благо других и спасал чужие жизни и добро, но каков его результат забега на милю? Отец Нейт? И думать не смейте. Он за всю жизнь не пробежал и половины марафонской дистанции». Мы потеряли чувство меры, чувство здравомыслия, в то время как по всему миру, в странах, где у людей нет времени или денег на подобную чушь, нас все больше терпеть не могут за то, что мы ведем себя так, будто владеем всей планетой. Но кого это на самом деле волнует? Новая диета завоевывает популярность! Дженнифер Лопес купила себе новое украшение — посмотрите, как оно великолепно! Кого беспокоит, что творится в какой-то дыре, где даже не говорят по-американски? Жизнь прекрасна! Откройте для себя новый кофе без кофеина!
В конце концов я выдохся, и у меня закончилась выпивка. Я заметил, что молодые люди за соседними столиками смотрят на меня так, словно я пытался подвергнуть сомнению основы мироздания.
— Идите к черту, — громко посоветовал я.
Все отвернулись.
Даже Нина смотрела на меня, подняв брови.
— Похоже, доза антидепрессанта тебе бы сейчас не помешала.
— Будь проклят этот мир, — в замешательстве пробормотал я. — И все люди в нем тоже. Пусть он катится ко всем чертям. В Армагеддон.
— Угу, я помню, как все было, когда мне было пятнадцать, — сказала она. — Не бойся. Все пройдет.
Она встала.
— Пойдем, Уорд. Я пьяна, а ты вообще нагрузился. Пора домой.
Я увидел на столике чек и понял, что где-то в последние пятнадцать минут она расплатилась по счету.
Соскользнув с табурета, я последовал за ней на улицу, чувствуя себя крайне глупо. И кое-что еще.
К тому времени, когда мы нашли такси и вернулись в дом Нины, я уже не испытывал ничего, кроме усталости. Большая часть поездки прошла в молчании, хотя неловким это молчание вряд ли можно было назвать. Я даже совершил выдающийся поступок, заплатив за такси, а потом споткнулся и едва не упал, выходя из машины. Возможно, Нина была права. Для мужчин порой существует порог психологического возраста — сколь бы старым иногда ни казалось мне мое тело, в душе я почти всегда ощущал себя пятнадцатилетним.
Когда мы вошли в дом, я направился прямо к кофеварке, по пути бросив взгляд на автоответчик Нины.
— Тебе сообщение, — сказал я.
Нина нажала кнопку и посмотрела на высветившийся номер.
— Это Монро.
Сообщение было коротким. Мужской голос отрывисто потребовал, чтобы Нина позвонила ему, как только вернется. Она закатила глаза, но сразу же нажала кнопку ответного вызова.
— Кабинет Чарльза Монро, — послышался громкий отчетливый голос на том конце линии.
— Это Нина Бейнэм, — сказала Нина, потирая глаза. — Меня просили перезвонить.
На другом конце не ответили, но три секунды спустя раздался голос начальника Нины:
— Нина, где вы были, черт бы вас побрал?
— Уходила по делам, — ответила она, явно удивленная его тоном. — Почему вы не позвонили мне на сотовый?
— Я звонил. Три раза.
— Вот как? Наверное, там было слишком шумно. — Она многозначительно посмотрела на меня. — Что случилось?
— Мне звонили из полицейского управления Портленда.
Нина сразу посерьезнела.
— Новое убийство?
— И да, и нет. Во всяком случае, жертва — не девушка. И при ней нет жесткого диска.
— Тогда что?
Монро помолчал, затем снова заговорил, медленно и осторожно:
— Позапрошлой ночью в полицейский участок явилась проститутка по имени Дениз Террел, которая пребывала в полной растерянности. Она заявила, что днем работала по вызову и произошло что-то странное. Дальше она помнила лишь, что очнулась ночью возле мусорного контейнера. В конце концов они поняли, что у нее серьезная контузия, и отправили ее в больницу. На следующее утро она вспомнила кое-что еще и начала рассказывать, что ее направили к одному из постоянных клиентов их агентства, но она договорилась с другим мужчиной, который откуда-то знал о ее клиентуре. Он связался с ней напрямую и предложил ей денег в обмен за то, что она сообщит ему, где и когда она встречается с клиентом. Он сказал, будто тот должен ему кучу денег и он хотел бы поговорить с ним наедине. Девушка, которая работает под именем Черри, согласилась.
— Чарльз, можно ближе к делу?