Но что не углядишь, то услышишь. Рация – штука убедительная.
Вариант похуже, но выбора нет. Мальчик, как уже сказано, засветится, но это не смертельно: таких мальчиков-на-подай-принеси, несытых, не обласканных, самостоятельно на хлеб зарабатывающих или родителям помогающих – тьма тьмущая по родной стране. Принес, подал, на чай получил и – ищи-свищи его! Никто и не вздумает. А засветись ненароком Пастух – так его ментура с собаками искать станет. Ну, не найдет, да, это понятно, но Наставник не обрадуется, а наоборот. Скажет: хорошо придумал акцию, да ни фига не продумал. Испортил песню, дурак…
В принципе, можно было бы заранее пару-тройку камер заныкать в большой гостиной на первом этаже. И худо-бедно посмотреть, как процесс пойдет. Но если он пойдет, как задумано, то потом до камер и к утру не доберешься, чтоб снять их, в толпе затопчут. Там же будут рыдающие родственники, свидетели, врачи «скорой помощи», менты мухами налетят, смертный случай на их участке, а еще и кто-то из администрации поселка подойдет, да и соседи тоже – че-пэ все ж, а у нас народ любит на покойников таращиться…
А там и коллеги в бозе почившей подгребут…
Толпа.
Ты все сам придумал, Пастух! Предыдущие четыре ликвидации прошли гладко. Да ты в том и не сомневался. А сейчас что тебя грузит?.. То, что ты – свидетель, а не исполнитель? Но и в случае с погибшим байкером ты был только свидетелем. Все грамотно подготовил, и все само покатилось. Буквально…
И сейчас все осмотрено, грамотно подготовлено, но…
Слишком много невольных участников. И все толкутся на одном пятачке – гостиная.
И – Мальчик…
Да что Мальчик? Толковый сукин сын, сообразителен, остер умом, ловок, вырастет – большим человеком станет. У нас сирот любят, если они ничего не просят, а сами берут.
Мальчик… Того доверия, что меж ним и Пастухом наладилось, уже не стало. Практически – вдруг и сразу. Типа вчера верил-верил, а сегодня – не верил. И не понимал Пастух – почему. Даже его, Мальчика, необъяснимые и довольно длинные отсутствия не давали внятного повода для недоверия. И потом: не веришь – спроси, потребуй подробного объяснения, выслушай, перепроверь, сделай вывод. Это – жизнь. И ее логика. А Пастух ни разу не спросил, хотя свербило…
Мальчик-то при чем?..
Очень не хотелось выяснять отношения. Долго, нудно и почему-то стыдно. Как в говне копаться! Куда проще – ствол к затылку и – больше никаких вопросов. На войне как на войне.
Но та война осталась далеко позади.
А Пастух до сих пор тосковал о ней, отошедшей, растаявшей, не забытой…
Сам понимал, что – глупо.
Хотя его теперешняя война продолжалась, и конца ей видно не было…
Они еще раз, и еще раз, и еще раз, и еще проговорили, проиграли, шагами измерили… что?.. да, пожалуй, сцену из жизни, которая должна была состояться в коттедже Королевы. Все вроде получалось. Мальчик очень старался, был внимателен и ошибок вроде не делал. В репетиционном зале, если говорить языком театра. А спектакль состоится на сцене, и режиссер, коим должен числиться Пастух, останется за кулисами.
Так вообще-то в театре положено.
– Я сделаю все, как надо, – сказал Мальчик. – Причем – с закрытыми глазами. Не ссы, Пастух, я не оступлюсь.
– Верю, верю… – сказал Пастух, чтоб что-то сказать.
В коттедже Королевы по-прежнему было темно и пусто.
– А если они не приедут? – спросил Мальчик.
– Значит, будем ждать, когда приедут.
– А если они и завтра не приедут, и послезавтра не приедут, а купят, например билеты на самолет и улетят, то как?
– За ними полетим, – раздраженно ответил Пастух. – Сядь и смотри. Следи за дорогой. Приедут. Время еще раннее…
И оказался прав: приехали.
Мальчик не более двадцати минут честно пялился в окно на дорогу и допялился: на ней появилась машина Королевы, быстро подкатилась к дому, обе двери сразу – нараспашку, и из них высадились, выпали, выкатились аж сразу четверо да с цветами, да с сумками, да со смехом и воплями: мол, наконец-то дома!..
Три прелестницы и один мужчина. Кого и ждали. Что за мужчина, в темноте было не очень видно. Но явно нестарый.
Ввалились в дом, и там сразу везде свет загорелся. По крайней мере, в той паре окон, что просматривались из пустого коттеджа.
И Пастух о том подумал: наконец-то все дома. Даже больше, чем все.
– Готовность, – сказал он Мальчику.
Тот рванул к корзине, но Пастух притормозил пацана.
– Сиди и смотри. Видно немного, но хоть что-то видно. Твой выход позже. Когда они на стол накрывать станут. Суета начнется. Кухня – гостиная, гостиная – кухня. И ты звонишь в дверь.
– Понял, – сказал Мальчик.
На суету ушло не менее часа. Размещение, душ, переодевание, вечерний марафет – что еще? Да и того ни Пастух, ни Мальчик толком не углядели: соседи то возникали в окнах, выходящих на недостроенный коттедж, то пропадали, но в итоге стол в гостиной, который из «пункта наблюдения» видно было пусть фрагментарно, но все ж видно как-то, стал принимать праздничный вид.
– Твой выход, – сказал Пастух. – Бутылки не перепутал?
– Имей совесть, – обиженно сказал Мальчик.
– Рации проверяем: раз, раз, раз, как слышимость?
– Отличная, – сказал Мальчик. – Тем более что я тебя и в живую слышу. И вижу. Я пошел. Не поминай лихом, если что…
И выкатился из коттеджа, дверь за собою не закрыв.
А слышно и вправду было отлично.
Зато видимость все же оставляла желать лучшего.
Из окна комнаты, в которой они с Мальчиком устроили наблюдательный пункт, целиком просматривалась одна внешняя стена коттеджа Королевы. В ней – в красивых резных наличниках – светились два окна. На первом этаже. А в стене точно такого же коттеджа, где с биноклем сидел Пастух, имелось только одно окно, но – посередине. Тоже на первом этаже. Коттеджи были абсолютными архитектурными близнецами, и те, кто планировал поселок, явно любили симметрию и строевой лад. В одной стене дома на первом этаже – два окна, потому что там спланирована гостиная, так. Если Пастух не ошибался, ее окна ориентированы на восток. То есть на восход. А на противоположной стене дома – одно нормальное окно и еще одно – маленькое, потому что там расположены кухня и ванная комната. Ориентация – на запад. То есть на закат. И все коттеджи торчат на своих участках, как солдаты в строю по команде «Равняйсь – смирно», и ориентация у них одинаковая.
Как сказали бы в армии, нормальная. Или – штатная.
Недостроенный дом, где торчал Пастух с биноклем, был братом-близнецом дома Королевы. Гостиная с двумя окнами здесь тоже имела законное место. И тоже – на восход.