— Стоун уже прислала рапорт? — спросил Ковач.
— Вскрытие производил Апшо.
— Апшо? Кто это такой, черт возьми?
— Какой-то новичок. Симпатичный парень — если можно так сказать о мужике, который целыми днями копается в трупах. — Лиска доела остаток сандвича.
— А что у него в голове?
— Во всяком случае, не полная пустота. Он не болтал чепуху. Хотя, конечно, слишком рано судить, знает он свое дело или нет. Согласно предварительному рапорту, Фэллон умер от удушья. На теле нет ни других серьезных повреждений, ни признаков борьбы.
— А как насчет секса?
— Апшо говорит, что не обнаружил спермы в неподходящих местах. Так что если это был несчастный случай во время сексуальной игры, они либо практиковали безопасный секс, либо оттягивали гвавное удовольствие до последнего момента. Или же секса не было вовсе.
— Какие результаты у токсикологов?
— Рапорта еще нет, но я звонила Баркину. Он говорит, что в крови у Фэллона обнаружен алкоголь, хотя и немного, а также какой-то барбитурат под названием зольфидем. Это снотворные таблетки. Алкоголь и снотворное указывают скорее на самоубийство, чем на сексуальную забаву, но их количество не является летальным даже в сочетании. Многие принимают разные стимуляторы перед сексом. Если бы они обнаружили рогипнол, тогда другое дело. Но никто не планирует затрахать самого себя до смерти — разве только одинокие мазохисты.
В голове у Ковача шевельнулось смутное воспоминание.
— Кто-нибудь проверял аптечку Энди Фэллона?
— До сих пор для этого не было оснований.
— Придется проверить.
— Тебе не дадут ордер, — заметил Лиска.
— На кой черт мне ордер?! Кто станет возражать?
Лиска пожала плечами, посасывая через соломинку кока-колу и скользя глазами по залу. Внезапно ее взгляд стал напряженным.
— В чем дело? — спросил Ковач.
— Сюда идет Кэл Спрингер. Выглядит он так, словно наелся гороха, а в туалете занято.
Спрингер пробирался через толпу какой-то деревянной походкой. Его продолговатая физиономия с длинным крючковатым носом побагровела от холода или от гнева. При виде Ковача он рванулся вперед и налетел на официантку, которая расплескала пиво и выругалась. Драматический эффект был испорчен неуклюжими извинениями Спрингера.
Ковач покачал головой:
— Я слышал, Кэл, что ты способен нокаутировать любую леди, но не знал, что ты проделываешь это буквально.
Спрингер ткнул в него пальцем:
— Чем ты занимался с Ренальдо Верма?
— Мы курили сигареты и танцевали танго.
— Его адвокат звонил мне. Никто не договаривался об этой встрече ни с ним, ни со мной!
— С ним незачем было договариваться: Верма сам согласился поговорить со мной. Он мог бы вызвать адвоката, если бы захотел. И с каких пор я должен спрашивать у тебя разрешения подтереть себе задницу?
— Это мое дело!
— Оно закрыто, и ты свободен. Что тебя не устраивает?
Спрингер огляделся вокруг, как человек, собирающийся разгласить важную государственную тайну, и, наклонившись к уху Ковача, прошептал:
— Дело не закрыто.
— Из-за БВД? — громко осведомился Ковач. Спрингера передернуло.
— Но к тебе-то у них нет претензий, Кэл? — спросила Лиска. — Ведь не ты же подбросил часы?
— Я ничего не делал!
— Это твой обычный метод расследования, — усмехнулся Ковач.
Спрингер сердито уставился на него:
— Я провел расследование по всем правилам! У Верма ко мне нет никаких претензий, и у БВД тоже.
— Тогда какие у тебя могут быть претензии ко мне? — спросил Ковач.
Спрингер набрал в легкие побольше воздуха:
— Не лезь в это, Ковач. Дело закрыто.
— По-моему, ты сам еще не решил, Кэл, закрыто оно или нет. — Ковач заметил, что Лиска наблюдает за Спрингером с напряженным вниманием. Казалось, ей неприятно видеть, как он нервничает. — Лейтенант из БВД сказала мне, что убийством Кертиса пока не занимаются, потому что следователь погиб.
— Знаю. — Спрингер снова настороженно огляделся, краска сбежала с его лица. — Скверная история. Самоубийство.
— Да, так говорят.
Спрингер нахмурившись посмотрел на него:
— Что значит “говорят”?
Ковач пожал плечами:
— Ничего — просто оборот речи.
Несколько секунд Спрингер молчал, словно взвешивая свои шансы. Наконец его плечи обмякли, и он тяжело вздохнул:
— Мне вовсе не улыбается, что БВД липнет к моей заднице. Я баллотируюсь в председатели профсоюза…
— Тогда БВД должно обеспечить тебе легкую победу.
— Только если парни вроде тебя за меня проголосуют. У меня большие планы на будущее, Ковач. Я играю по правилам и забочусь о своей репутации. Пожалуйста, не порть ее мне.
Ковач наблюдал, как Спрингер, идя к выходу, снова налетел на ту же официантку. Его мысли явно пребывали далеко от бара “Патрик”.
— “По правилам”! — фыркнул Ковач. — В какой книге он вычитал эти правила? В “Пособии по расследованию убийств для недоумков”?
Лиска не ответила. Она тоже смотрела на Спрингера, но ее взгляд казался устремленным в неведомую даль. Ковач протянул руку и постучал ей по плечу.
— Оставь его в покое, Сэм, — обернувшись, сказала Лиска. — Спрингер честный парень. Он не заслуживает того, чтобы БВД без всяких оснований портило ему жизнь.
— Если он что-то знает, то я тоже должен это знать.
— Предоставь его мне.
Ковач внимательно посмотрел на нее, и Лиска отвела взгляд. Она выглядела четырнадцатилетней девочкой, которую тяготит страшная тайна — вроде той, что капитан футбольной команды пьет пиво и курит сигареты. Потянувшись за последним кусочком картошки, она окунула его в остаток кетчупа.
— Что с тобой? — тихо спросил Ковач.
Ее рот скривился в подобии улыбки.
— Наверное, это гормоны. Хочешь оказать помощь?
— Если твои гормоны бунтуют из-за Кэла Спрингера, я с удовольствием окачу тебя ледяной водой.
— Не надо. Я только что поела. — Лиска поморщилась. — И ночь была долгой, и день выдался утомительным. Мне пора домой.
— Я думал, ты не хочешь иметь ничего общего с БВД.
— Конечно, не хочу, — отозвалась она, собирая свои вещи. — Но это не помешает мне вытянуть сведения из Спрингера. Он тоже не хочет иметь с ними дела.
— Ну, желаю успеха.
Ковач чувствовал, что Лиска о чем-то умалчивает, и это ему очень не нравилось.