– В последнее время, Донни, я пришел к выводу, что меня куда больше интересует справедливость, нежели закон. Улавливаешь разницу? – Он поднялся на две ступеньки к двери в кухню и схватил хозяина дома за рубашку, прежде чем тот успел сделать шаг назад. – По закону я должен был бы прислать к тебе детектива, чтобы он допросил тебя по поводу стрельбы…
– Я ни в кого не стрелял…
– А справедливость подсказывает мне наплевать на формальности и перейти прямо к сути дела.
– Не тебе заменять собой судью и присяжных.
– Ты забыл еще палача, – напомнил Фуркейд. Он разжал кулак и отступил от Бишона. – Я ухожу, но предупреждаю тебя, Донни. Да, я не нашел того, что рассчитывал найти, но, если я только что-то услышу или найду хоть какое-то доказательство твоей причастности к покушению на Бруссар, я тебя найду и уж больше не стану философствовать.
После ухода Фуркейда Донни сразу же пошел в ванную, и его снова вырвало. Он присел на край ванны совершенно обессиленный. Виски, нервы и неминуемый финансовый крах оказались не слишком удачным сочетанием.
Итак, Линдсей Фолкнер умерла, а Фуркейд узнал о Маркоте.
Со смертью этой сучонки ему предоставлялась прекрасная возможность продать агентство. Но тут появилось новое препятствие в лице Фуркейда.
Ну как этот ненормальный сумел узнать о звонке Маркота? Донни перебрал в уме множество вариантов, включая подслушивающее устройство, но все их отверг. Фуркейд знал только об одном звонке, все остальное – всего лишь его предположения.
Донни на мгновение застыл с бутылкой пива в руке.
«Не следовало мне платить за него залог», – с запоздалым сожалением подумал Бишон. Памела всегда говорила, что Донни сначала действует и задумывается о последствиях только тогда, когда становится уже поздно. Интересно, поняла ли она, насколько была права?
– Ты опять опоздала! – Майрон застыл посреди комнаты, засунув костлявые руки за сияющий черный ремень, на его лице читалось глубокое неодобрение.
– Простите, Майрон, – бросила на ходу Анни, едва удостоив его взглядом и подходя к шкафу с документами.
– Мистер Майрон, – занудливо поправил он ее. – Хочу тебе сообщить, что я доложил шерифу о том, как плохо ты справляешься с обязанностями моего помощника. Ты постоянно опаздываешь, приходишь и уходишь, когда тебе заблагорассудится. Я не могу допустить хаоса в моем отделе.
– Прошу прощения, – промямлила Анни, роясь в картотеке.
Майрон наклонился через ее плечо, и лицо у него вытянулось.
– Что вы делаете, помощник шерифа Бруссар? Вы меня слушаете?
Анни не отводила взгляда от карточек.
– Я вся внимание. Вы хотите, чтобы Гас перевел меня из вашего отдела, но я постараюсь работать лучше. Честное слово.
Она достала список улик, собранных на месте преступления по делу Нолан, и пробежала по нему глазами. В третьем разделе «Волосы» значился тот самый лобковый волос, который Стоукс выудил в душе Дженнифер Нолан.
– Что ты ищешь? – спросил Майрон, слегка обескураженный тем, что Анни не обращает на него внимания. – Чем, по-твоему, ты занимаешься?
– Своей работой, – ответила Анни, ставя карточку на место.
У Анни стало муторно на душе. Она почти обвинила детектива в том, что он и есть насильник. Если она права, Чез Стоукс не только насильник, но и убийца. Если Анни ошиблась, то Стоукс отберет у нее жетон. Ей требовались улики, а все они оказались у Стоукса.
– Что с тобой происходит, Бруссар? – проскрежетал Майрон. – Ты больна? Или выпила?
– Да, вы знаете, я что-то плохо себя чувствую, – промямлила Анни, с грохотом задвигая ящик. – Вероятно, я заболела.
Анни прошла по коридору в свою раздевалку, села в складное кресло под унылым светом голой лампочки. Кто-то проковырял новую дырку в стене – теперь на уровне груди. Придется принести еще шпаклевки, но сейчас ей требуется спокойно посидеть несколько минут, чтобы все продумать.
«Держи нити отдельно, а не то они спутаются в узел, Туанетта», – предупреждал ее Фуркейд.
Узел она уже получила, причем сама оказалась в самом его центре. Ренар присылает ей подарки. Донни Бишон снюхался с Маркотом, а у того завязки с мафией. Стоукс в лучшем случае плохой коп, а в худшем – убийца.
– Ты сама напросилась, – пробормотала Анни себе под нос. – Ты ведь хотела быть детективом.
Стоукс показался ей самой неотложной проблемой. Если ее подозрения верны, то следующая женщина уже в опасности.
– Я сама попаду в переплет, – вслух напомнила себе Анни, и события прошлой ночи прокрутились перед ней, как черно-белое кино. Чернильная тьма ночи, осколки раковин на стоянке, листы бумаги на земле, выпавшие из папки. Громкий выстрел, звон разбитого стекла.
Память услужливо разворачивала перед ней свою ленту. Гнев в глазах Стоукса, когда они спорили о пропавших уликах. Ярость на его лице в тот вечер много месяцев назад, когда Анни отказалась от его ухаживаний. Как агрессивно он вел себя, словно хотел ее ударить.
Стоукс был человеком, способным на разрушительную ярость, которую он прикрывал своим природным очарованием. Он был то совершенно нерационален, то хладнокровно-логичен, абсолютно непредсказуем. Настоящий хамелеон. Эти черты характера сформировала в нем жизнь, и он уже приехал таким четыре года назад в Байу-Бро из штата Миссисипи. Совпадение или нет, но как раз перед этим Душитель из Байу начал свое черное дело. Он мог даже расследовать его преступления в округе Парту, когда погибли Анник Делауссе-Жерар и Саванна Чандлер.
Это легко поддавалось проверке, но Анни не видела в этом необходимости. Несмотря на то что после гибели Памелы поползли такие слухи, Анни не верила, будто полиция сфабриковала улики по делу Душителя. Нет, этот дьявол сгорел в огне… И вот теперь новый возродился из его пепла.
Что же привело сюда Стоукса? Но еще важнее выяснить, что осталось у него в прошлом. Последний его начальник оплакивал его уход или не мог нарадоваться, когда за ним в последний раз закрылась дверь? Было ли зафиксировано в том городе или округе, где работал Стоукс, внезапное сокращение числа сексуальных преступлений после его отъезда?
Анни просто необходимо увидеть личное дело Стоукса, а хранились они в офисе шерифа под недремлющим оком Валери Комб.
Кто-то застучал кулаком в дверь раздевалки, испугав Анни.
– Бруссар! Ты там? Это Перес. – Он распахнул дверь и просунул голову внутрь. – Черт побери, а я-то рассчитывал по крайней мере застать тебя голой.
– По крайней мере? – раздраженно переспросила Анни.
– Ну я же буду вести расследование. По поводу покушения на тебя. Я твой детектив. Вот такой я везунчик. Пошли. Мне нужно твое заявление, а у меня и так дел по горло.
Переса ее дело интересовало так же, как внешняя политика Уругвая. Он рисовал какие-то закорючки в своем блокноте, пока Анни рассказывала ему не только о выстреле, но и о гонках со смертью в образе «Кадиллака». Вдруг оба эти случая как-то связаны между собой.