Передай Господу дела свои, и предприятия твои свершатся.
Экклезиаст
Настало время обратиться к сердечному приступу. Понятно, что, если сознательно желать появления сердечного приступа, он от этого не произойдёт, как бы того ни жаждать. Скажи сто раз: «халва» – во рту слаще не станет. Поэтому мы стали приглашать не тревогу, а сердечный приступ. Мы как бы перешагивали через страх приступа к самому приступу. Хотя мой подопечный и пытался вызвать свой сердечный приступ десятки раз на дню, тот был неотзывчив, словно бы объявил ему бойкот. Причём не было и тревоги. Я просил его приглашать сердечный приступ как можно чаще, почти постоянно, в такой форме: «Пусть у меня сегодня случится 10, нет, 15, 20 сердечных приступов. Пусть я упаду и буду валяться, сколько мне заблагорассудится – здесь, на работе, на улице, в машине». Он так и делал, но ни сердцебиений, ни страха не возникало. Ему было только смешно – и все!
С тревогой мы справились другими способами, о которых уже шла и ещё пойдёт речь. Но страх приступа исчез сразу же, как только он стал сознательно желать наступления сердечного приступа. Скоро ему это развлечение даже понравилось. Страх потерял свою актуальность и казался теперь смешным и нелепым.
Мы все тревожны, а люди, склонные к самопогруженности и анализу, в особенности. Эту проблему решает открытость или полноценное и правильное использование изложенных здесь психотерапевтических методик. Тревога сильно укоренилась в нас. Если она сама по себе не поддаётся, то поддадутся те обстоятельства, которые нас пугают. А не будет «пугала», не будет и страха.
* * *
Я привёл два непростых случая из своей практики. При подобных расстройствах следует обращаться к психотерапевту, поскольку они требуют профессиональной работы и помощи. Но ведь каждый из нас испытывает и тревогу, и страх, пусть даже и не столь яркие. Так что это правило будет полезно всем без исключения. Мы должны осознавать свои страхи. Нам должно быть стыдно за то, что мы боимся того, чего не следует бояться. Человек создаёт пугало, которого сам же и боится. Это нелепо и грустно. Пугало должно быть понято как пугало.
Почти все мы жертвы так называемого массового сознания. Но массовое сознание – это такое же заблуждение, как и страх перед сердечным приступом, который наблюдается у моих молодых и соматически совершенно здоровых пациентов. Телевидение и пресса, с одной стороны, индуцируют страх перед убийцами, насильниками, обманщиками, коррупционерами и т. д. А с другой стороны, нам рассказывают об этом так настойчиво и с таким равнодушием, что постепенно подобная информация просто перестаёт вызывать в нас должное душевное сопротивление. Мы начинаем привыкать к этому и готовы мириться с этой бедой. Наше сердце начинает с этим мириться. То, что привычно, мы счи??аем нормальным. Таким образом, хвалёное «массовое сознание» само ведёт к росту преступности и т. п. И эту систему сложно, если не невозможно, перестроить, ведь она закручена на человеческих слабостях. Наблюдая за сценами насилия на телеэкранах, мы компенсируем таким образом свои агрессивные тенденции, а потому готовы платить за это зрелище. Перемывая кости коррупционерам, журналисты словно бы говорят: «Жаль, что мне так не удалось». А значит, преступность в широком смысле становится желанной. А кто чего хочет, тот это и получает.
Слова и символы так же относятся к миру реальности, как карта к территории, которую она представляет. Мы живём по воспринимаемой «карте», которая никогда не есть сама реальность.
Карл Роджерс
Один знаменитый философ, а потом другой известный психолог высказали одну и ту же мысль: если вы всю жизнь стремились к чему-то, а пришли к прямо противоположному – знайте, вы именно к этому и стремились. Впрочем, об этом свидетельствует ещё легенда о Вещем Олеге, который, как известно, сделал все от себя зависящее, чтобы страшное предсказание все-таки сбылось. С помощью наших страхов мы оказываемся именно в этой ловушке. Со стороны кажется, что человек специально взращивает в себе страхи. Зачем? Непонятно ни самому человеку, ни тому, кто за ним наблюдает.
Может быть, это повод укрыться от каких-то других проблем, например, невротическая попытка спрятаться от любви? Впрочем, даже поверхностный взгляд на наше общество объяснит эти попытки. Доступность того, что называют любовью, свела её к порнографии, а принудительный по своей сути брак свёл её к «кухонным разборкам». Хороша же теперь перспектива любить. В любовь больше не верят, её не ждут, с ней не связывают своё счастье. Вот и попытки избавиться от этой «муки». А многие говорят страшную фразу, пронзающую меня сильнее физической боли: «Может быть, я не способен на это чувство». Страшные слова… Впрочем, это путь в никуда.
Тревожность, поразившая общество, каждого человека, отсутствие любви, страх перед любовью – это невротическая попытка укрыться от истинных чувств, заменив их не менее сильными по интенсивности суррогатами страха и тревоги.
И слово «суррогат» – не простая метафора, ведь суррогат всегда искусственен, как искусственна и наша тревога, я не зря сравнил её с огородным пугалом. Так, как следовало бы любить, люди предаются тревоге. Тревога, по сути, – протез любви. Мы все замкнуты, а это более чем явное доказательство страха перед любовью. Это-то и порождает тревогу. Случай с моим последним пациентом демонстрирует сказанное как нельзя более явно.
По опыту я знаю, что большинство моих подопечных, страдающих от тревоги, имеют огромный потенциал любви. Так что эта догадка относительно связи немотивированной тревоги с отказом от любви не кажется мне абсурдной. Посмотрите на себя. Вы любите? Может быть, вам мешает тревога? Не испытываете ли вы страх быть брошенным или разочароваться? Поверьте, тревога не мешает вам любить, напротив, вы защищаетесь с её помощью от этого чувства. Если же быть более точным, вы защищаетесь от тех невзгод, которые, по вашему мнению (а это прогноз!), может принести с собой любовь. Так что здесь вы одним махом расправляетесь и с тем и с другим. Кто не рискует, тот не только не пьёт шампанского, но ещё и мучается от того, что не пьёт этого самого шампанского.
Недоверие к самому себе является условием всякого другого недоверия.
Отто Вейнингер
Поймите, пока вы не переступите через свою тревогу, вы не сможете любить. А если вы не любите, вам не избежать тревоги. От тревоги есть только одна панацея, и это не «таблетка от страха», которую так часто просят, – это любовь и ещё, как я думаю, вера. Тревога – это наше собственное детище. Если мы не желаем с ней расставаться, она всегда будет с нами, даже если перерастёт своего родителя (в этом случае тем более она не пожелает с нами расстаться). Тревога – это паразит, она паразитирует на всем, на наших желаниях, надеждах и чувствах. Она питается их силой, как пиявка, как кровососущее членистоногое.
Мы как полоумные кричим о том, что «человек – царь природы». Но кое-кто иногда несколько стыдливо замечает, что человек ещё и её ошибка. Нам бы следовало найти «точки соприкосновения» между этими двумя определениями, иначе мы погубим не только природу, чем занимаемся постоянно и с каким-то садомазохистическим восторгом, но и самих себя. В противном случае мы уподобимся всесильному Нерону, который своими поступками фактически уничтожал самого себя.