— Уверена, вам там очень понравится! — уговаривала Рафаэла гостей отправиться с ними. — Я там выросла, там живут мои родители, а сам город стоит на плоскогорье, где не бывает жары.
— Но и русских морозов не бывает тоже, — шутливо добавил Карлос.
— Какие морозы! Там всегда весна и всюду цветы — на земле и деревьях! Не зря его называют краем вечной весны.
Валентин попытался отпроситься у стражников, но те запретили: Куэрнавако у них пока еще не было «схвачено».
— С вашего разрешения мы с женой поработаем в клинике, изучим ход реабилитационного периода, — ответил он на очередное приглашение Карлоса.
Надо же было хоть как-то скрыть унижение, которое Валентин переживал из-за запрета охранников.
Утром хозяева уехали, их дочь тоже продолжала гостить у подруг, а Валентин с Любой отправились на машине Рафаэлы в клинику. Как всегда, в сопровождении красной «тойоты».
Он ехал по знакомой дороге — справа мерно ударяли о берег океанские волны, слева по встречной полосе мчались автомобили, над ними возвышались отвесные скалы из слоеного пирога горных отложений. Наверху стояли старинные виллы с белыми колоннами, кое-где к ним можно было подняться от шоссе на лифтах. Валентин разговаривал с Любой о чем-то второстепенном, как вдруг она схватила его за плечо:
— Охрана отстала! Нет охраны!
Видимо, с «тойотой» произошла поломка или просто прокололось колесо. Инструкция Ивана Ивановича требовала немедленно остановиться и сообщить по мобильнику место своего нахождения.
— Да пошли они! — проговорил Валентин.
Он был зол на то, что их не пустили в гости к вечной весне и продолжал вести машину на прежней скорости в сторону клиники.
— Мне еще из-за них на шоссе торчать! Им надо, они пусть и догоняют.
Но… аэропорт был в том же направлении, куда они ехали. Эта мысль обоим пришла одновременно.
— Если не сейчас, то когда? — спросил Валентин, и Люба согласно кивнула. Только добавила:
— Машину бы поменять…
— Верно.
Все необходимые документы, деньги и кредитные карты были при них. На пути как раз находилась заправка с небольшим мотелем и площадкой, где можно было взять напрокат автомобиль.
Долговязый мулат принял у них машину Рафаэлы и предложил ярко-красный спортивный «ягуар». По-английски он разговаривал плохо и долго вписывал фамилию Валентина в свои бумаги. Барханов с трудом сдерживал себя, чтобы не продемонстрировать нервозность. Преследователи могли обнаружиться в любую секунду и с позором, словно нашкодивших детей, увезти их отсюда
Наконец они снова выехали на шоссе и, посомневавшись несколько мгновений, свернули в направлении аэропорта. Километров через сто располагался другой аэропорт, и можно было улететь оттуда. По крайней мере, там было меньше опасности, что их перехватят. А еще можно было сесть в большой маршрутный автобус и просто ехать, куда глаза глядят. Или развернуться и помчаться в противоположную сторону к американской границе. Однако шансы, что их перехватят, были одинаковы в любом варианте.
Но они мчались по шоссе, и погони не было видно.
— Какое же это счастье — быть свободными! — сказала, смеясь, Люба. — Уж посреди аэропорта они нас не будут хватать.
* * *
Их перехватили на подъезде к аэропорту. Оставалось всего чуть-чуть — не больше пятисот метров. И даже Валентин поверил в освобождение. Но именно на последнем пустынном участке их быстро догнала одна машина, а с обочины, перегородив путь, выехала другая. Все поняв, Валентин остановился.
Им не дали сказать ни слова в оправдание. Знакомый в лицо охранник приблизился вплотную и молча, но резко двинул локтем. В то же мгновение Валентин ощутил жуткий, пронизывающий удар в печень, от которого его перекорежило. Последнее, что мелькнуло в голове, — мысль о Любе, чтобы ее не били. Корчащегося от боли Валентина засунули в «джип», в другую машину затолкали извивающуюся Любу. Видимо, ее все же бить не решились, потому что он услышал ее крик: «Подонки! Подонки! Он знаменитый хирург!»
Кто-то из охранников сел за руль «ягуара». Валентин уже знал, что русские старались не раздражать местных жителей там, где оказывались. И «ягуар» они явно решили доставить на место. Это его успокоило: похоже, по крайней мере, сразу их убивать не станут. Иначе зачем отмечаться у долговязого мулата?
* * *
Николай, он же Хосе Уэрта де Линарес, заготовил паспорта и частный самолет для спасения Валентина с Любой. Всякий раз, когда его тянуло на благотворительность, он ругал себя, но отказать в помощи не мог. Тем более, кроме него никто их спасти не сможет.
У каждого киллера такого уровня на связи работает несколько аналитиков, им доступны практически любые секреты мира. Поэтому о том, зачем понадобился хирург Барханов некоей структуре, проводящей своего человека в губернаторы крупнейшего после Москвы города, Николай представление получил.
А уж узнать о том, как вездесущий Иван Иванович вырос из мелкого партийного клерка в серые кардиналы этой структуры, большого труда не представляло. Может быть, эти знания и подвигли мексиканского гражданина Хосе Уэрта де Линареса искать новых приключений на пляжах Тихого океана.
План у него был простой. Он ликвидирует охрану и вызовет легкий самолет, который сядет на несколько минут прямо на шоссе. Они вместе перелетают американскую границу. Дальше по новым документам врач с девушкой порознь улетают на Аляску и перебираются на Чукотку. И некоторое время отсиживаются там, пока Хосе Уэрта де Линарес не ликвидирует серого кардинала.
Первый раз Николай-Хосе Уэрта де Линарес оставил машину недалеко от дома Карлоса в момент, когда парням из охраны взбрело в голову выкупаться в океане. Парней было двое — один, судя по всему, болтливый, другой, наоборот, молчун.
— Ей-бо, дома же засмеют: сидел неделю на Тихом океане, а не поплавал, — повторял болтливый.
Судя по всему, эти разговоры происходили у них каждый день и всегда кончались одним и тем же — купаньем. Но всякий раз молчун сначала сопротивлялся.
— Дела! — вдруг оживился болтливый, глядя на людей, катающихся вдалеке под парусом на волнах. — В инструкции упущение. Смотри, если к объектам с моря на катере кто подойдет, что делать будешь? Вдогон поплывешь или как?
— Я их всех из калаша положу, — коротко ответил молчун, — чего думать!
— Не-е, я б сначала с этой, с Любонькой потрахался. А потом можно из калаша. А ты?
— Да иди ты! — отмахнулся молчун.
Погода была жаркая. «Тойота», хоть и стояла в тени, но высидеть в ней весь день разве что утопленник бы смог. А нормальному человеку это не под силу. Кондиционер они уже поломали.
Они с завистью смотрели на плавающих Валентина с Любой. День был выходной, а плановых операций по воскресеньям в клинике Карлоса не делали.