Митихиро обрушил на нее град нетерпеливых вопросов:
— Что скажешь? Это правда? Ну скажи, правда?
— Правда. Прости, — без лишних слов тихо попросила прощения Касуми. Ей показалось, что Митихиро заскрежетал зубами.
— Какая пакость! И когда это началось?
— Несколько лет назад.
Похоже, Митихиро потерял дар речи, послышался тяжелый вздох.
— Прости, — повторила она.
— А что же тогда случилось с Юкой?
— Я не знаю. Этого я не знаю, — пробормотала Касуми.
— Не знаешь? Правда не знаешь? Эй ты, верни Юку. Верни мне мою дочь! — прокричал Митихиро. — Это все из-за тебя. Верни мне дочь!
Крики все рвались и рвались из трубки. Касуми закрыла глаза и представила себе, что проклятия мужа — это лишь ветер, гуляющий по равнине. Голос Митихиро задрожал от слез, он пытался сдержать рыдания.
— Ты мне больше не нужна.
— Я поняла, — кротко ответила Касуми. — Я не вернусь.
— Да, да, не возвращайся. Я сейчас даже думать об этом не могу.
— А как быть с Юкой?
— Юка — моя дочь. Я смертельно скучаю по ней.
— Я буду продолжать ее искать.
— Брось. Я уже не надеюсь ее найти. Для меня и Юка, и ты мертвы. Ты можешь искать хоть вечность, а мы с Рисой будем жить дальше. Я так ее люблю!
— Хорошо, поцелуй ее от меня.
Митихиро плакал. Касуми тихонько положила трубку. К ее собственному удивлению, слез не было. Она снопа легла на кровать, крепко обхватила себя руками и замерла, погрузившись в раздумье. Наконец-то Митихиро сможет позволить себе «безнадежность», к которой так стремился. Теперь он смирится с потерей дочери и будет жить в ненависти к Касуми.
И нечего ожидать от поездки в Отару. Здесь и сейчас начиналось ее настоящее странствие. И несло ее в открытое бурное море. В этот вечер, чтобы избежать снов, Касуми откупорила бутылочку виски из холодильника. Иначе во сне ей было бы не убежать.
На следующее утро погода была унылой: небо в оконном проеме затянуло серыми тучами. И настроение под стать этому небу, подумала Касуми и выпила минеральной воды. В холодильнике со вчерашнего вечера лежала нетронутой коробка бэнто, еще в обертке. Касуми открыла ее. На куске рыбы выступили белые кристаллы соли, сама рыба высохла и покоробилась. Рис стал жестким, листья салата увяли и побурели. И все же это еще можно было есть. Внутренний голос произнес: «Оставайся жить здесь». Касуми взялась за перемерзший завтрак. В этот момент раздался стук в дверь. Она отворила. В коридоре стоял мужчина — неприятный взгляд, прическа под Элвиса. Черный костюм с белой футболкой — служащие так не одеваются. Но при этом вид у него был очень официальный, будто весь он втиснут в какую-то твердую рамку. Глаза с одинарными веками, непреклонное выражение лица, темный взгляд. На шее кожа обвислая, сам худой до такой степени, что костюм висит мешком.
— Вы Мориваки-сан?
— Да, это я.
Мужчине, видимо, показалось, что она витает где-то в облаках, и он, будто пытаясь удостовериться, переспросил:
— Вы же Мориваки-сан, так?
— Да.
— Я Уцуми.
— Уцуми-сан?
— Да. Бывший полицейский, мы с вами вчера по телефону разговаривали.
Касуми только сейчас вспомнила свое обещание — оно абсолютно вылетело у нее из головы.
— Я вас с девяти ждал внизу. Вы не пришли, ну я и…
— Извините, я забыла.
Услышав такой ответ, Уцуми бесцеремонно заглянул в комнату, усмехнулся. Взгляд его остановился на коробке бэнто, лежащей на столике.
— А, вы едите?
— Да.
— Ну ладно, подожду вас внизу.
Уцуми засунул руки в карманы пиджака. Пиджак обтянул заостренные кости крупных плеч. Видимо, почувствовав, что Касуми смотрит на него, Уцуми закрыл дверь, будто пытаясь заслониться от ее взгляда. Касуми задумалась, не столько о неожиданно представшем перед ней мужчине, сколько о том, как она могла забыть о таком важном деле — поездке в Отару. Возможно, это случилось потому, что решение, которое она собиралась принять в зависимости от результата поездки в Отару, уже было принято ею вчера вечером. В Мусасисакаи она не вернется. Касуми поспешно оделась, собрала вещи. Спустилась в маленький вестибюль отеля. Уцуми стоял к ней спиной перед автоматом с сигаретами. Касуми тихо, чтобы он не заметил, расплатилась за отель. Теперь ей надо как можно меньше тратить.
— Простите, что заставила вас ждать, — обратилась она к Уцуми, по-прежнему стоявшему к ней спиной.
Тот бросил взгляд на стойку администратора, потом на нейлоновую сумку Касуми.
— Вы сегодня тоже собираетесь здесь остановиться?
— Да. В сумке детские вещи.
— А, понятно. Ну, поехали.
Говорил Уцуми как-то очень холодно. Касуми его манера показалась странной. И почему он заявил, будто может быть ей полезен?
— Извините, мне как-то неловко.
— Да ничего. Мне все равно делать нечего.
— А вы почему уволились?
— Заболел.
Касуми непроизвольно окинула взглядом неестественно худую фигуру Уцуми. Не столько в истощенном теле, сколько в этом пронзительном, не вяжущемся с его обликом взгляде ей виделось какое-то дурное предзнаменование.
— Извините, что потревожила вас так некстати.
Касуми чувствовала, что слишком назойлива, но никак не могла сменить тему. И все потому, что никак не могла разгадать истинные намерения этого человека.
— Я сам напросился. Надеюсь, вас это не обидит, но для меня это так, время свободное убить. У меня самого детей нет, так что мне трудно понять, что вы чувствуете.
— Время свободное убить, — повторила за ним Касуми; то, что было для нее таким серьезным делом, для других лишь развлечение, времяпрепровождение.
Уцуми негромко рассмеялся, не смеялись только его глаза.
— Простите. Мне просто действительно нечем заняться, поэтому я так говорю. Подумал, может, мое время вам пригодится.
Что значило «время» для Уцуми, Касуми знать не хотелось. Она продолжала размышлять о том, почему этот человек заинтересовался исчезновением Юки.
— Так или иначе, пора трогаться.
Грязноватая автоматическая дверь со следами прикосновений рук открылась, Уцуми вышел первым. Рядом с отелем располагалась улочка, где торговали оптовики, вокруг деловито сновали мужчины в рабочих куртках и скромных деловых костюмах. Дверь, успевшая закрыться за Уцуми, снова открылась, и Касуми вышла на улицу. Было прохладнее, чем вчера. Скорее всего, ниже двадцати. На Касуми были джинсы и черная ветровка. В горах наверняка уже пахнет осенью — она пристально посмотрела на небо вдалеке. В часе езды отсюда находится место, где исчезла Юка. Касуми вспомнила, как четыре года назад на мопеде носилась по горным тропам. Никому не понять ее тогдашней тоски и беспомощности. Никому не понять, через какое она прошла испытание. Испытание, которое, должно быть, закалило ее.