Несколько минут они просидели молча, ожидая возвращения Пелхэма. Наоми чувствовала себя опустошенной. Ее взгляд задержался на лице Тома Хамболта. Почему люди вроде специального агента Норберта считают всех, кто не работает в ФБР, недоумками? — явственно читалось на нем.
— Три пары близнецов? — заговорила она. — Почему… почему они их похитили?
— Может быть, для того, чтобы защитить? — предположил Джон.
— Или, так сказать, перепрограммировать? Воспитать в своем духе? — добавил Хамболт.
— Во всяком случае, это хорошо, — вступила Рената Хэррисон. — Если бы они хотели причинить Люку и Фиби и всем другим детям вред, то вряд ли стали бы увозить и прятать их. Да еще так тщательно заметать следы.
Ее мобильный зазвонил.
— Одну минуту, сэр, — сказала она, послушав. — Я бы хотела, чтобы это слышали все. Можно перезвонить вам через пару минут по громкой связи? Спасибо. — Она нажала отбой и обернулась к остальным. — Это профессор Четвинд-Каннингем. Он хочет нам что-то сообщить. Предлагаю подождать инспектора Пелхэма, чтобы он тоже участвовал в разговоре.
Через пару минут инспектор Пелхэм вернулся, и Рената набрала номер Четвинд-Каннингема в Морли-Парк на круглом конференц-телефоне, стоявшем посреди стола.
— Профессор? Здесь доктор и миссис Клаэссон, инспектор Пелхэм и сержант Хамболт. Мы все вас слушаем.
— Очень хорошо. Добрый день. — Голос у Четвинд-Каннингема был усталый.
Все поздоровались.
— Боюсь, что у меня не очень хорошие новости. Я и мои коллеги бились над этой задачкой целые сутки, и результаты, увы, неутешительные. Джон, вы, возможно, помните, мы с вами говорили о том, что за последнее время техника шифрования ушла далеко вперед. В создание кодов, которые невозможно взломать, были вложены огромные средства, прежде всего компаниями, занимающимися интернет-торговлей и заинтересованными в ее безопасности.
— Да, я помню, — подтвердил Джон.
— Шифры, с которыми мы столкнулись, на голову выше того, что ваши дети использовали вначале, — слова в обратном порядке, с каждой четвертой пропущенной буквой. Полагаю, ни я, ни мои коллеги ничего подобного еще не встречали. И это превышает наши текущие возможности. Я не говорю, что расшифровка в принципе исключается, но это может занять у нас месяц… или несколько месяцев, или еще больше. Без ключа мы в тупике.
Пелхэм чуть наклонился вперед.
— Профессор, это инспектор Пелхэм.
— Да, слушаю вас.
— Вы будете продолжать работу? Вы по-прежнему хотите нам помочь?
— Да, разумеется, но я не могу ничего обещать. Полагаю, вам следует об этом знать.
— Спасибо за откровенность, профессор.
— С вашего позволения я бы послал копии хард-дисков своему бывшему коллеге из Центра правительственной связи, в Челтнем. Он готов оказать нам содействие и попробовать разрешить загадку.
Пелхэм взглянул на Джона и Наоми. Оба кивнули.
— Мы согласны. Привлекайте того, кого считаете нужным, лишь бы это принесло результаты.
— Хорошо. В таком случае боюсь, что больше мне нечего добавить.
— Огромное спасибо за помощь, профессор, — сказал Пелхэм.
— Спасибо, Регги, — добавил Джон.
— Джон, в этой ужасной ситуации я могу утешить вас и вашу жену только одним: если ваши дети пользуются такими шифрами, то они обладают действительно исключительным интеллектом.
— Я не совсем вас понимаю, — признался Джон.
— Будем надеяться, что он поможет им выкарабкаться.
— Несмотря ни на что, им три года, профессор, — с горечью заметила Наоми.
— Возможно, но они значительно умнее большинства взрослых.
Все помолчали.
— Спасибо, Регги, я понял вас, — наконец выговорил Джон. — Мы очень благодарны вам и вашим коллегам за помощь.
— Я буду держать вас в курсе.
Они попрощались с Четвинд-Каннингемом, и Пелхэм нажал «отбой».
— Мне кажется, нам следует сделать паузу, — подытожил он. — Думаю, немного свежего воздуха никому не повредит.
Ночь была идеальная. Таких условий они могли дожидаться несколько недель, а то и месяцев. Темное небо, густая завеса облаков, легкая зыбь на море. Они заглушили моторы и пошли на веслах, и в течение нескольких секунд, действуя синхронно, все остальные лодки — всего их было двадцать — тоже выключили двигатели.
Наступила почти полная тишина. Только шум моря, плеск весел, скрип уключин, взволнованное дыхание, шорох жесткой ткани особых костюмов.
Еще двенадцать миль к югу. Огни кораблей с такого расстояния были уже незаметны. Где-то там, в темноте, у линии горизонта, стояли в дрейфе два авианосца; один принадлежал греческому флоту, другой — флоту Соединенных Штатов. Вертолеты с морскими пехотинцами на борту ждали сигнала к вылету.
Все электронное оборудование было выключено. Все разговоры запрещены. Последние три мили, остававшиеся до берега, они прошли в полном молчании.
В половине второго ночи Хэралд Гэтвард опустился на колени рядом со своей кроватью. Закрыв лицо руками, он начал молиться. Страстно и горячо, как не молился уже давно.
Ему казалось, что он уперся в непробиваемую стену. Так марафонцев после первых нескольких миль накрывает волна боли и отчаяния, которую нужно преодолеть во что бы то ни стало, потому что, если напрячься и собрать все силы, открывается второе дыхание. И тогда становится гораздо легче. Нужно просто пройти через это.
Сатана возвел стену, и Господь поможет обойти ее, найти выход.
Вчера вечером в келью заходил настоятель, отец Янни, и они немного побеседовали. Отец Янни сказал, что он и другие монахи заметили, что в последнее время Хэралд стал молиться как будто бы с меньшим рвением. Особенно последние пару дней. В чем дело? Уж не заболел ли он? Или, может быть, его охватили сомнения?
— Сомневающийся, если ест, осуждается, потому что не по вере; а все, что не по вере, грех, [6] — ответил Хэралд.
Отец Янни сказал, что братья будут молиться за него, потом сам прочел короткую молитву и ушел.
Гэтвард открыл глаза и уставился в темноту. Скоро начнется заутреня, и тогда монахи увидят его встревоженное лицо. Наверное, сегодня лучше будет остаться в келье. Наедине с собой он обдумает проблемы, с которыми не может — не смеет — поделиться ни с настоятелем, ни с кем-либо из братьев.
Таймон Корт.
Лара Герарди.
Как все запуталось.
Успел ли Таймон Корт что-нибудь рассказать перед смертью? А Лара Герарди? Нашли ли при них что-нибудь, что может привести врага сюда?