Он никак не отреагировал. Глазные яблоки все так же вращались.
— Где мои дети? — закричала Наоми. Она не верила своим глазам — как он может быть жив с двумя дырками в голове?
Его рот приоткрылся. Закрылся. Снова приоткрылся и снова закрылся, как у рыбы, выброшенной на берег.
— Мои дети! Где МОИ ДЕТИ?!
— Лара, — еле слышно прошептал он. — Лара…
— Кто вы? — спросил Джон. — Пожалуйста, скажите, кто вы?
— Лара, — повторил он. Его голос был тише ветра, но в нем явно слышался американский акцент.
— Где мои дети? — Наоми почувствовала отчаяние.
— Позвони в скорую, — сказал Джон. — Нужно вызвать скорую…
Его перебил вой сирены.
— Лара, — выдохнул незнакомец. Он вдруг уставился в какую-то точку в пространстве, словно увидел перед собой свою Лару, но тут же его взгляд снова стал отрешенным.
Голубые огни вспыхивали и гасли где-то вдали, но казалось, расстояние между ними и домом совсем не уменьшается. Завывала сирена, но отчего-то звук тоже не приближался. Может быть, это не к нам, а к кому-то еще, мелькнуло в голове у Наоми. Может, они вообще никогда не приедут. Спотыкаясь, она подбежала к краю лужайки, без остановки выкрикивая имена детей, вглядываясь в кусты, в тени, в темные, пустые поля.
В тьму, поглотившую ее детей.
Сирена, кажется, зазвучала немного ближе, и Наоми вдруг испугалась, что дети там, на дороге, а полиция в спешке и в темноте не сумеет их заметить. Увязая в грязи размокшими тапочками и хватаясь за ограду, чтобы не упасть, она выбралась на дорогу и отчаянно замахала фонариком. Она не замечала ни холода, ни проливного дождя.
— ЛЮК! ФИБИ! ЛЮК! ФИБИ!
Впереди показались мигалки. Два мощных голубых луча пронзили темноту. Машина была в конце дороги, но приближалась с невероятной скоростью. Наоми, продолжая сигналить фонариком, отступила на обочину. Халат зацепился за колючий куст, но она не обратила на это внимания.
Машина показалась из-за поворота, и она замерла, не в силах сдвинуться с места, словно кролик, пойманный светом фар. Автомобиль поравнялся с ней. Синие всполохи света падали то на капот, то на лицо женщины-офицера, сидящей на переднем сиденье. Стекло опустилось. Из салона пахнуло пластмассой, жаром и влагой. Затрещала рация, и мужчина-водитель проговорил что-то в ответ. Женщина внимательно оглядела Наоми.
— Там… человек… нужна скорая… — задыхаясь, выговорила Наоми и махнула в сторону дома. — Вы не видели детей? Там, на дороге… Двоих детей.
— Он вооружен? — Женщина-офицер посмотрела на нее встревоженно. — Там у кого-то оружие?
— Его застрелили, — ответила Наоми. — Там мужчина… там, около дома. Его застрелили. Мои дети! Я не могу найти детей.
— С вами все в порядке? Вы не хотите сесть в машину? — спросила женщина.
— Я ищу своих детей.
— Мы вернемся к вам через пару минут, — пообещала она.
Автомобиль резко тронулся с места — из-под колес полетел гравий, — промчался мимо загона для телят и остановился возле дома. Вспыхнули тормозные огни. Наоми увидела, как распахнулись обе двери, водительская и пассажирская, и полицейские выбрались наружу.
Она отвернулась и побежала дальше по дороге, освещая путь фонариком. Тапочки то и дело сваливались с ног, она наступила в глубокую лужу и потеряла их обе, вернулась, нащупала их, снова надела. Ее горло уже саднило от крика.
— ЛЮК! ФИБИ! ФИБИ! ЛЮК!
Где-то на середине дороги в ограде были ворота, ведущие в поле, которое весной засевалось кукурузой. Иногда они с Люком и Фиби ходили гулять в ту сторону. В поле нашла укрытие стайка фазанов, и дети обожали вспугивать птиц с гнезд. Фазаны метались, хлопали крыльями и издавали странное, какое-то металлическое карканье, и Люк и Фиби хохотали до слез. Наоми пошла туда, светя фонариком по сторонам и выкрикивая их имена.
Тишина. Только вой ветра и скрип ворот. И еще одна сирена.
Несколько секунд спустя мимо пролетел второй патрульный автомобиль. Еще через несколько секунд показался третий, без мигалок и без сирены. Внутри сидело четверо. Он тоже помчался к дому.
Наоми, запинаясь, пошла дальше.
— Люк! Фиби! Где вы, мои хорошие? Отзовитесь! Где вы?
Сил у нее почти не осталось, сердце сдавило от горя и ужаса. Занимался рассвет. На горизонте появились серые и желтые полосы. Из темноты, словно проявляясь на фотопленке, выступили очертания домов, деревьев, кустов. С каждой минутой они становились все более четкими. Знакомый пейзаж. Новый день. Ее дети пропали, но почему-то начинается новый день. Ее дети пропали, а перед дверью лежит умирающий человек.
Наоми вернулись к дороге, добежала до поворота и пошла к деревне. Фонарик был уже практически не нужен. В горле будто застрял комок. Она отчаянно надеялась, что Люк и Фиби вот-вот выйдут ей навстречу, держась за руки, в своих зимних пальтишках, Люк в голубых резиновых сапожках, а Фиби в красных.
Послышалась еще одна сирена. Через секунду из-за поворота появилась скорая. Наоми замахала фонариком, и машина остановилась.
— Где здесь Дин-Фарм-Барн? — спросил водитель.
Тяжело дыша, она вытянула руку:
— Вон туда, ярдов сто, поверните направо, потом еще раз поверните и до конца, до самого дома. Я не могу найти своих детей.
Скорая уехала. Наоми осталась стоять на дороге, вдыхая запах выхлопных газов, провожая автомобиль глазами. Будто в замедленной съемке, скорая доехала до поворота и повернула направо, к дому. К их дому. К их убежищу.
Глаза жгло, словно огнем. Она сморгнула слезы и сделала еще один глубокий вдох. Она дрожала с головы до ног.
— Люк? — в миллионный раз повторила Наоми. — Фиби?
Она уставилась на фонарик. Теперь, при свете дня, его луч был совсем незаметен. Она выключила его, судорожно сглотнула и обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. Дождь усилился, она словно стояла под душем, но ей было все равно. В последний раз она огляделась по сторонам, как будто два маленьких личика могли вдруг выглянуть из-за кустов, или из-за дерева, или из-за живой изгороди.
Где же вы?
Мысли путались. Кто этот незнакомец? Кто его застрелил? Почему? Как кто-то мог пробраться в дом? Как им удалось надеть на Люка и Фиби пальто и сапоги и увести их? И кто, кто это сделал? Педофилы?
Апостолы?
Может, мужчину застрелили Люк или Фиби? И потом сбежали? Может, поэтому они и сбежали?
Сбежали сами или их похитили?
Где-то в глубине души, в самой темной глубине, куда она боялась заглядывать, Наоми твердо знала, что не увидит их больше никогда.
Еле переставляя ноги, она шла обратно к дому. Рядом притормозил серый микроавтобус. Из окна выглянул мужчина и с участием спросил, все ли с ней в порядке. На какое-то мгновение в ее сердце взметнулась надежда.