– И я не верю. Перед тем как ехать к Олегу, Ларцев побывал в обществе охотников и рыболовов. Вероятно, ему срочно нужен был адрес Мещеринова, а Олег ему, наверное, сказал, что мать у него – охотница, и живет он на Ленинском проспекте. Такой способ добывания адреса оказался проще и эффективнее, чем возвращаться на Петровку и ждать стажера или через центральное адресное бюро устанавливать адрес. Есть другие версии?
– Пока нет. Но я буду думать. У меня какое-то нехорошее чувство, что всей правды мы в этой истории не узнаем никогда. А что случилось с Женей?
– С Женей, Стасенька, история некрасивая вышла. У него в сумке оказался блокнот с записями по делу Ереминой. Оказывается, он вел расследование самостоятельно, а от тебя информацию утаивал, хотел, наверное, сам убийц найти. Ты – в дерьме, а он весь в белом. В этих его записях достаточно всего, чтобы привязать Фистина и его команду к убийству Вики, так что хоть за это ему спасибо. Но, видно, вчера произошло что-то такое, что сделало его крайне опасным для посредника. Что именно – мы теперь никогда не узнаем. Паше Жерехову он ничего не рассказал, все меня дожидался. Вот и дождался. Хоть и не говорят о покойных плохо, но дурак он.
Нельзя правила игры нарушать, если играешь в команде. Это всегда плохо кончается. Заметь себе, его убили, даже не попытавшись выяснить, поделился ли он с кем-нибудь своим очередным открытием. Ты понимаешь, что это означает?
– Это была воспитательная мера, направленная в том числе и против меня, – ответила Настя. – Мол, мы слов на ветер не бросаем, ты пообещала, что больше никто ничего предпринимать по убийству Ереминой не будет, и не выполнила. Вот тебе наглядный урок. Господи, какие же они чудовища, если способны убить человека только для того, чтобы кому-то что-то доказать! Морозова убил Олег?
– По всей вероятности. По крайней мере, у стажера найден пистолет с глушителем, а экспертиза будет готова только после праздников. Боже мой, Боже мой, – Виктор Алексеевич покачал головой и устало оперся лбом о кулак, – неужели я совсем не гожусь для этой работы? В мальчишке-стажере врага не разглядел. Володьку упустил. Ведь своими же руками толкнул его прямо в пасть к зверю, а подстраховать как следует не сумел. Все надеялся на его профессионализм да на наружников. Если бы они его не потеряли, может, все по-другому обернулось бы. Не прощу себе до самой смерти. Не первый раз людей теряю, но так грубо я еще никогда не ошибался.
– Не стоит так казниться, Виктор Алексеевич, – попыталась утешить его Настя. – Если бы у вас было достаточно помощников и после того, как Ларцева потеряли, вы могли бы послать людей в десять адресов одновременно, трагедию можно было бы предотвратить. А так…
– Знаешь, о чем я сейчас подумал? – вдруг оживился Гордеев. – Почему Олег, все время мешавший нам установить истину, вдруг рассказывает мне всю правду о Никифорчуке?
– И почему же?
– Да потому, что мы с тобой играли вслепую, а гол все-таки забили. Мы поссорили Градова с посредником, и тот перестал ему помогать. Ты думаешь, мы случайно два месяца топтались на месте, а потом в течение суток всех переловили? Посредник устранился от дела, и вот результат. Мы поссорили посредника с Фистиным, и благодаря этому спасли девочку, хотя и руками дяди Коли.
– Получается, Виктор Алексеевич, что мы с вами такие же манипуляторы-кукольники, как этот посредник. Так чем мы лучше его?
– Больной вопрос, Стасенька. Как ни трудно в этом признаться, но в нашей работе невозможно сохранить моральную чистоту. Надо смотреть правде в глаза, потому что идеалистические сказочки хороши только для дураков. А мы с тобой не дураки. Мафия, конечно, бессмертна, но ведь и толковые сыщики пока не перевелись. И не переведутся. Может, в этом есть какой-то социально-биологический закон, а? Рассуди нас, Алексей, ты как-никак профессор.
– С точки зрения естественного отбора, мафия будет матереть, а сыщики – крепнуть, слабейшие погибнут, сильнейшие выживут, – ответил Леша Чистяков очень серьезно. – А с точки зрения математики, вы всегда будете существовать параллельно. И никогда не пересечетесь. Никогда. Они вас не сломают. Но и вы их не задавите.
– Ну спасибо, обрадовал, – невесело усмехнулся Гордеев.
Тамара Сергеевна Рачкова отрезала аппетитный ломоть запеченной со специями вырезки и положила на тарелку мужу.
– Спасибо, мамочка, – поблагодарил тот и поднял бокал с вином. – Давай выпьем с тобой за Новый год, пусть он будет таким же хорошим, как и предыдущий. Мы с тобой уже старенькие, многого от жизни не хотим, дал бы Бог здоровья да тихих радостей. Верно?
– Верно, папочка, – согласилась Тамара Сергеевна. – Давай – за Новый год и за нас с тобой. Все-таки сорок лет вместе, не шутка. Ты хоть и сумасшедший филателист, но я тебя все равно люблю.
– И я тебя люблю, – улыбнулся Арсен и маленькими глоточками осушил бокал.