Посвящается Эллине Авдошиной, только что сделавшей огромное и очень важное дело
…И все это время
Они продолжали друг друга любить.
…
Так жили они до последнего мига,
Несчастные дети несчастного мира,
Который и рад бы счастливее стать —
Да все не умеет: то бури, то драки,
То придурь влюбленных… и все это время…
О, Господи Боже, да толку-то что?!
Дм. Быков «Вторая баллада»
Время было рассчитано по минутам, и события тоже. Самое главное, чтобы все пошло, как запланировано, без отклонений от графика.
Смешное слово – «график»!.. Какое-то школьное или, может, институтское, общежитское – «График дежурств по комнате», и листочек криво пришпилен к двери, расчерчен синей ручкой, и написано торопливо «пон», «ср», «птн».
По «вт» и «четв», а заодно и по субботам с воскресеньями уборка помещения, стало быть, не проводится!
Смешное слово «график», особенно когда это график убийства. Смерть должна прийти в соответствии с графиком.
Время было рассчитано, и действия были рассчитаны, и осталось только… уложиться в расписание.
Поначалу все удавалось – до минуты, до шага.
В середине дня вдруг оказалось, что предстоящее дело очень страшное. Такое страшное, что это почти невозможно вынести.
Следовало приказать себе не думать, но не получалось, не получалось никак!..
Он постоянно лгал, обманывал, а за ложь, особенно за такую, которую нагромоздил он, всегда приходится платить.
Впрочем, это его фраза – рано или поздно придется расплачиваться по счетам, так что лучше их не копить.
Ты накопил столько счетов, что придется расплатиться жизнью. Никакая другая валюта не принимается.
Нужно приказать себе не думать, как бы перескочить через сегодняшний день и жить уже в завтрашнем, когда все самое страшное будет далеко позади. Далеко-далеко, неотчетливо, туманно, как расплываются в сияющем морском мареве уходящие тучи вчерашней грозы.
Завтра все встанет на свои места. А сегодня… сегодня просто день, когда платят по счетам.
Но мозг как будто заело.
Раз за разом он бешено рисовал картины – чудовищные, ужасные, от которых сразу начинало тошнить, выворачивать наизнанку.
Голова, разлетевшиеся кости, пороховая синева на виске, открытый рот, запавшие глаза.
Разрезанное горло, лужа черной крови, скрюченные пальцы с обломанными в агонии ногтями.
Нет. Нет. Нет.
Ничего этого не будет и быть не может.
Будет идеальное убийство, элегантное, простое и ненаказуемое, как в детективном романе, которых перечитано десятки, сотни!.. Попадается только недалекий, тупой, неаккуратный мясник-убийца. Умный, хитрый, расчетливый мститель не попадается никогда!
Недаром составлен график, в котором не может и не должно быть сбоев!..
График сбился в середине дня, а мозг все взрывался бешеными картинками. Сквозь огненные камни, оставшиеся после взрывов, стала просачиваться холодная вода животного страха.
Может, все отменить?..
Или хотя бы отложить?..
Пусть ненадолго, пусть только на сегодня, на один день, один крохотный денечек! Потому что сегодня последний день, который можно прожить… не убийцей.
Завтра, послезавтра – и всегда! – придется жить убийцей.
Вот каково это, жить убийцей?
Завтра узнаешь. Завтра почувствуешь. Завтра поймешь.
Заглянуть за эту дверь никак нельзя, она не открывается, как потайная комната Синей Бороды. Эту дверь можно открыть, войти, закрыть ее за собой – и никогда не вернуться обратно.
Отступать нельзя. Все приготовлено, спланировано – и неизвестно, удастся ли все так подгадать в следующий раз.
Огненные камни, ворочающиеся в мозгу, – ерунда, обыкновенный истерический припадок.
Ему просто придется заплатить по счетам.
Самое смешное, что все почти сорвалось!
Из-за чепухи, малой малости идеальное убийство оказалось под угрозой.
Зануда-гаишник в нелепо сидевшей на круглой голове фуражке долго вертел в руках документы, рассматривал так и сяк, потом потребовал страховку и ее тоже вертел и рассматривал.
Он не знал, что из-за его тупоумной медлительности, из-за того, что он никак не сообразит, к чему бы придраться, может все рухнуть! Вся жизнь!
Вся жизнь – и вся тщательно продуманная смерть.
Нельзя было спорить с гаишником, приходилось улыбаться и кивать, а он все тянул и тянул, и драгоценное время все уходило!..
Но, должно быть, этот день был назначен неспроста. День расплаты по счетам.
Потому что, когда гаишник наконец сунул в окно документы, неразборчиво пробормотал нечто среднее между «Счастливого пути» и «Пойдите вы все к чертовой матери» и машина получила свободу, оказалось, что время еще не ушло, план все еще может быть выполнен!
Все было продумано заранее – как подъехать, где поставить машину, как сделать так, чтобы никто ничего не заподозрил.
Никто и не заподозрил.
Из-за тупого гаишника пришлось торопиться, чтобы все было готово вовремя, и все было готово.
В окно было видно, как он приехал, оглянулся, очевидно, в поисках собаки. Он ее очень любил и доверял ей больше, чем людям.
Впрочем, с собаками он всегда был нежен.
Он вошел, стащил пиджак, привычно бросил его куда-то вправо – ему было удобно туда бросать, вот он и бросил. Ему никогда и в голову не приходило, что пиджак вполне можно убрать «на место», а не швырять невесть куда, что какие-то другие люди, а вовсе не он сам, должны думать о его вещах, документах, ключах от машины. Впрочем, считаться с окружающими его людьми ему тоже в голову не приходило.
Пожалуй, он вообще не догадывался, что они существуют.
Телефон зазвонил, и он досадливо полез туда, где тот звонил, долго рылся, вытащил наконец трубку, посмотрел и не стал отвечать.
Пока все идет так, как нужно. Теперь самое главное сдюжить и довести дело до конца.
Он вошел в комнату, сдирая с шеи нелепый модный розовый галстук – нужно говорить не «розовый», а «цвета лососины», – взял с обычного места телевизионный пульт. Квадратная, гладкая и огромная, как каток, поверхность телевизора налилась голубым светом, который моментально трансформировался в мечущихся и орущих людей, играющих в мяч.