— Дом по улице Степана Разина, тридцать шесть сгорел девять лет назад, — бойко начал Семенов. — Причина пожара — неосторожное обращение с огнем. Возгорание пошло от печки…
— От печки? — хмыкнул я и вкусно булькнул содержимым стакана.
— От печки.
— Хорошо. От печки и начнем плясать… Что дальше?
— Дальше… А, да. В общем, тогда в доме нашли обгоревший женский труп, опознанный Андреем Сергеевичем Муроенко, как его сожительница Арина Сутюшева.
— Причина смерти?
— Отравление угарным газом. Отцу Олега и Игоря повезло, он был пьян до такой степени, что упал в сенцах, где и проспал до того момента, как дети вытащили его на улицу. По их показаниям, войти в дом и спасти Сутюшеву они уже не смогли.
— Бывает, — равнодушно сказал я.
— Бывает, — согласился Семенов. — Правда, на дворе лето стояло. С чего бы они печку стали топить?
— Может, прохладно было, — осторожно произнес я, вцепившись в голову, как в спасательный круг.
— Не было, — помотал головой Семенов. — Вот справка из метеоцентра. Они погоду фиксируют уже пятьдесят лет. Дом сгорел шестого июня, на дворе стояла двадцати восьмиградусная жара.
Я покосился на Семенова, не в силах сдержать восхищение. Мне бы и в голову не пришло идти за метеосправкой. Однако, что-то в его тоне настораживало. Семенов ерзал на стуле от нетерпения.
— А чего это ты вдруг за справкой пошел? — подозрительно спросил я и внимательно посмотрел на лежавшую на столе бумажку. Справка была датирована вчерашним числом.
— Сам не знаю, — пожал плечами Семенов. — Но в связи с нашими делами, я начал посылать разные запросы. И по совету Еркена пошел в архивы. И кое-что нашел.
— Ну?
— После пожара Муроенко в городе долго не жили, исчезли в неизвестном направлении, хотя по месту жительства не выписывались. Четыре года о них не было ни слуху, ни духу, а потом в городском военкомате в деле призывника Олега Муроенко, уклонявшегося от воинской службы, появилась справка: негоден к строевой службе.
В голосе Семенова был еле сдерживаемый триумф.
— Причина? — негромко спросил я, хотя уже догадывался, в чем дело. Учитывая немалое количество покойников. Семенов довольно кивнул.
— Шизофрения. А самое любопытное, шеф, что справочка была выдана психушкой города Павлодара.
— Это где? — полюбопытствовал я.
— Это в Казахстане. Вот там Муроенко и осели на несколько лет. Как я понял, там какие-то родственники были у них. А вот еще справочка, что Андрей Муроенко, совершил кражу и был осужден там же, в Павлодаре. Срок не отсидел — скончался на зоне через два года от туберкулеза.
— А Игорь?
Семенов притормозил и посмотрел недоумевающе.
— Что Игорь?
— Ну, с отцом мы разобрались, Олег у нас в дурке отдыхал. А где был его брат все это время?
Семенов смутился и покраснел.
— Честно говоря, об Игоре сведений мало совсем. Возможно даже, что он в Казахстан не уезжал, потому что в то время, как Олег наблюдался в психоневрологическом диспансере в Казахстане, Игорь проходил призывную комиссию здесь, но тоже не прошел по состоянию здоровья.
— Тоже шиза?
— Нет, подозрение на туберкулез. Похоже у них это семейное. Мать умерла от туберкулеза, когда близнецам было по пять лет. Диагноз Игоря не подтвердился, но все же он регулярно ходил отмечаться. Потом в город вернулся Олег, братья поменяли паспорта, и это последний четкий след. Прописались они по старому адресу, не знаю, почему никто не проверил, что дома уже нет. Вроде бы времянка стояла какая-то. Впрочем, участок остался на месте. Может быть, они собирались его продать. Но пока он даже не приватизирован.
Я задумался. Семенов замолчал, но, судя по его нетерпеливому раскачиванию на стуле, он сказал еще не все.
— А с каким диагнозом Олег лежал в клинике? — спросил я.
— Вот! — торжествующе воскликнул Семенов, нервно дернул рукой и уронил на стол новенький смартфон. — Я думал, ты не спросишь. Диагноз — прогрессирующая шизофрения…
Семенов демонстративно замолчал.
— Сейчас как дам больно! — предупредил я. — Не томи, мне и так худо!
— Тут много чего написано, — предупредил Семенов, доставая из кармана сильно мятую бумажку. — Термины, названия, списки…
— Ты своими словами, как для идиотов…
— Шеф, ты невероятно самокритичен….
— Семенов!
— А я что? Я ничего… так, ля-ля-ля… это неинтересно… Вот. У больного Муроенко Олега наблюдаются признаки гидрофобии, а также яркие признаки аблутофобии. Как тебе это, шеф?
Гидрофобии… очень интересно…
За окном нетерпеливо взвыл клаксон. Я привстал и посмотрел вниз.
— Семенов, ты бы тачку свою убрал. Там начальник на свое место встать не может.
Семенов ойкнул и бросился к дверям, вторично выронив свой смартфон и поймав его у самого пола. Когда он был в дверях, я крикнул ему вслед:
— А что такое аблутофобия?
Вылетевший в коридор Семенов сунул в кабинет голову и назидательно сказал:
— Аблутофобией, шеф, страдают люди, боящиеся плавать! Это каждый дурак знает!
— Иди уже, профессор, — фыркнул я.
Юлия
Избежать скандала не получилось. Кто-то (либо Егор, либо Марина) все же сообщил мужу, о происходящих вокруг меня событиях. Валера позвонил в половине восьмого утра, когда я совершенно спокойно спала в родительском доме под неусыпным контролем сержантика Семенова, сладко посапывавшего на раскладушке, которую мы заботливо поставили для него на веранде. От вопля в трубке я проснулась моментально, но дезориентированная и напуганная поначалу не могла даже оправдаться.
— Ты там что, совсем с ума сошла? — орал Валера. — Разве тебя можно хотя бы на день оставить?..
— Так не оставляй, — ядовито возразила я, сообразив, на каком свете нахожусь. В конце концов, по телефону гнев супруга не так страшен, как наяву. Хотя, наяву я его вообще не боялась…
— …стоит мне уехать, как ты непременно во что-то вляпаешься. Приеду, сперва твоему Шмелеву голову оторву, а потом тебе! — прорычал муж, не обратив внимания на мою реплику.
— А Никитке-то за что? — ахнула я. — Он тут вообще ни при чем!
— Ах, ты его еще защищаешь?
— А я что, должна кого-то обвинять? Я не отвечаю за всех психов в городе. Ну, звонил мне какой-то дурак, так я под надежной охраной. Вон, милиционер в ногах спит…
— …Потому что вы как идиоты вечно несетесь куда-то, выпучив глаза. Первым же самолетом лечу домой, и молись, чтобы с тобой ничего не случилось. Потому что я тебя лично удушу, дуру…