Оказалось, можно, пока во Вселенную не влезла эта набитая дура с мерзкими, как картофельные побеги, блеклыми волосенками…
Вспомнив Аллу, я скисла и с трудом сдержала слезы. В соседней комнате Семенов смотрел новости, приглушив звук до минимума. Телефон молчал. За окном щебетали птицы. Кот, явившийся с улицы, мягко запрыгнул на кровать и завалился рядом, просунув лапы под мою шею. Нещадно терзая подушку когтями, кот тарахтел, словно меховой трактор, впитывая негативные эмоции.
На улице заурчал мотор. Судя по звуку, автомобиль остановился прямо у ворот. Наверное, приехала смена Семенова, хотя я не видела в этом никакого смысла. Толку от этой охраны все равно не было. Маньяк и не думал охотиться на меня, даже после того, как я выстрелила ему в грудь… Пес загремел цепью и с лаем бросился встречать гостей. Семенов направился к выходу. Собака перестала лаять и радостно завизжала, приветствуя кого-то своего. Я подпрыгнула на кровати, напугав кота. Сердце заколотилось в тревожном предчувствии. В коридоре послышались тяжелые шаги.
Валера показался в дверях, глядя на меня настороженно, готовясь к обороне. Вот только нападать я не хотела…
— Привет, — осторожно сказал он. — Ты меня искала?
— Привет, — ответила я. — Куда же ты пропал?
Никита обнаружился на самой дальней аллее парка, неподалеку от колеса обозрения. Встретиться дома не было никакой возможности. После встречи с Валерой мы довольно бурно выяснили отношения, после чего вытолкали Семенова за ворота и принялись мириться с нарастающей интенсивностью. Кот, не выдержав моих воплей, сбежал во двор, где забрался в собачью конуру. Пес выл, задрав голову к небесам, попугай спрятался в клетку, умудрившись запереться изнутри. Судя по их поведению, происходящее возвестило конец света.
После неоднократных примирений Валера взял с меня слово, что я больше не полезу ни в какие расследования, а в ближайшие дни уеду вместе с ним в Испанию. Не моргнув глазом, я тут же пообещала ничего больше не предпринимать, в глубине души полагая, что совру. Так оно и вышло. Никита, таинственно отсутствовавший два дня, позвонил рано утром, потребовав незамедлительной встречи.
— У меня нельзя, — пробубнила я в трубку. — Валерка лютует, грозится голову оторвать тебе и мне, если полезем в это дело.
— А мне-то за что? — возмутился Никита.
— А мне за что? — парировала я. — Сижу себе спокойно, примус починяю, к маньякам не лезу. Но с благоверным не поспорить… У тебя есть новости?
— Есть, конечно, — раздосадовано сообщил Никита. — Не знаю, как сказать… Давно себя не чувствовал таким дураком… Ладно, из дома то ты уйти можешь?
— Могу. Мне по магазинам надо, срочно обновить гардеробчик. Давай встретимся где-нибудь поближе к гипермаркету?
— А чего не внутри? Там столько кафешек, а на улице вон дубак какой, на завтра опять обещали дождь…
— Не внутри, потому что по закону подлости мы там кого-нибудь обязательно встретим, Валерке донесут, и в итоге я опять попаду под раздачу. Давай в парке?
— Давай. Хоть проветрюсь… Ну и лето, сдохнуть можно…
До гипермаркета Валера отвез меня лично, пообещав забрать где-то часа через два, если мне к тому времени надоест сновать по бутикам. Не успел мужний "Мерседес" отъехать от стоянки, как я рванула по пересеченной местности, ежась и кляня себя, за то, что из-за конспирации не надела под курточку что-нибудь потеплее. До парка было рукой подать, но сильный ветер неистово забирался прямо за вырез блузки, продувая ее насквозь. С севера несло холодной сыростью, не предвещавшей ничего хорошего.
Никита сидел на лавочке, защищенный от непогоды павильоном кривых зеркал и жевал мороженое, с таким лицом, как будто ему всучили отраву на палочке. Рядом лежал еще один брикет пломбира. Поглядев на мороженое, я невольно передернула плечами.
— Заболеть хочешь? — осведомилась я. Никита меланхолично пожал плечами.
— А, мне теперь все едино… Хочешь откусить?
— Нет, спасибо, мне на тебя даже смотреть холодно. Ты куда ездил хоть? Рассказывай скорее, иначе я тут дуба дам.
Никита отодвинул мороженое в сторону. Я уселась на скамейку, недовольно сморщившись. Доски были холодными, сидеть на них было неприятно.
— Я ездил в дружественный Казахстан, — невнятно произнес Никита. — Точнее, в город Павлодар. Миронов сообщил, что наш дорогой друг Олежа Муроенко отдыхал там в дурке. И мне удалось разжиться там кое-какой информацией.
— Методом внедрения? — хмыкнула я, глядя, как дернулись вверх брови Никиты. — А что? Это очень действенный метод. Надеваешь розовую пачку и пляшешь танец с саблями на центральной площади. Через пять минут ты по нужному адресу…
— Сейчас умру от смеха, — ядовито прокомментировал друг. — В общем, врачебную тайну там хранят, словно Мальчиш-Кибальчиш. Но доллары и кое-какие дружеские связи в газетах делают чудеса. Помнишь, у нас Лешка Редькин работал?
— Не помню.
— Ну, не суть. В общем, Лешка собкорит в Казахстане, и у него были кое-какие подвязки в Павлодаре. Мы встретились, поговорили кое с кем из персонала, пожертвовали немного денежек в фонд голодающих медиков и выяснили, что лечащий врач Олега Муроенко уже на пенсии. Найти его не составило труда.
— И что? — спросила я, нетерпеливо ерзая на месте. Ветер злобно взвыл, запутавшись в верхушках деревьев. Я обхватила себя за плечи и посмотрела вверх. На лоб упала тяжелая капля.
— В общем, этот Иван Николаевич оказался весьма компанейским мужиком. После двух бутылок коньяка он вспомнил своего бывшего пациента и кое-что интересное о нем поведал. После этой беседы я почувствовал себя невероятно умным и очень тупым одновременно, потому что ничего больше не понимаю.
— То есть?
— Олег Муроенко попал в больницу будучи в невменяемом состоянии. У меня где-то на бумажке был записан диагноз, очень мудреное слово. Впрочем, я половины того, что доктор говорил, не разобрал. Но суть такая: у Олега наблюдалась шизофрения, усугубленная раздвоением личности. Знаешь, что послужило толчком? Он утопил своего брата-близнеца. Тело так и не нашли. Понимаешь, откуда у нашего маньяка страсть к воде?
Я поежилась. Сверху упала еще одна капля. Никита смотрел на меня с торжеством. Зная приятеля, как облупленного, я ни минуты не сомневалась, что он сказал еще не все.
— Молчишь? — одобрительно спросил Никита. — Верно. Сказочка только начинается. Я, признаться, ждал чего-то такого, поэтому слова доктора меня не удивили. Мы с умным видом прикончили бутылочку, и у доктора развязался язык. Он сообщил мне прелюбопытнейшие подробности лечения Муроенко. До самой выписки у Ивана Николаевича оставались сомнения, которого из братьев он наблюдал. Олег рассказывал душещипательные истории, как он заботился о своем брате, оберегал его от всяческих житейских передряг. Оказалось, мачеха домогалась к Игорю, и братцы в итоге вторую мамашу уконтрапупили. Представляешь? Сожгли вместе с домом.