Когда Генри Харрис и Мартен пошли, Хэп посмотрел в глаза Мигелю:
— Придется оставить им ребят.
— Что?
— Амадо и Гектора. Решили исследовать заброшенную шахту — мальчишки! Что с них возьмешь? Фонарик погас, пришлось жечь майку Амадо. Майка сгорела, заблудились окончательно, фонарик потеряли. Дыру нашли на ощупь, случайно. Расширили и собрались идти дальше. Спасателям нужны два человека — они их получат.
Безумная идея. Отправить собственного племянника в пасть волку? Мигель колебался.
— Некогда сомневаться, Мигель! И скажи, чтобы тянули время: пусть плачут, умоляют, забываются от счастья — пусть боятся, что матери им головы оторвут… Что угодно. Лишняя минута позволит увести президента немного дальше.
23.10
Деми пересекала святилище, разгоняя тьму пламенем единственной свечи. Обе камеры висели на плече, ноги ступали по древним камням, где на каждом было вырезано чье-то имя. Семейные усыпальницы, как объяснила Кристина.
Гроза шла на убыль: гром рокотал в отдалении, молнии уже не сверкали над головой. Дождь лишь сеялся потихоньку. В святилище царила тишина — родители, дети, монахи, Кристина, Лючиана и преподобный Бек давно ушли. Ушла тогда с ними и Деми, чтобы переодеться в обычную одежду и выждать время. Она вернулась в неф под горой — одна.
Корначчи, Гварнери, Беничи.
Каменные плиты ложились под ноги.
Риццо, Конти, Валлоне.
Мазетти, Джини.
— Имя, которое вы ищете, — Феррара, — сообщил голос из темноты.
— Кто вы?.. — Деми вздрогнула, поднимая свечу.
Секунду ничего не происходило, затем в круг света шагнула Лючиана в сопровождении монаха. Золотое платье исчезло, теперь на ней был черный балахон, как и на спутнике. Жуткие накладные ногти исчезли, но черный грим вокруг глаз, со стрелками до самых ушей, остался. В компании безмолвного монаха она производила пугающее впечатление.
— Идите, — пригласила Лючиана жестом. — Усыпальница вон там. Феррара. Поднесите свечу поближе.
Деми повиновалась.
— Прочитайте вслух, — потребовала Лючиана.
— Феррара.
— Фамилия вашей матери. И ваша.
— Откуда вы знаете? — Деми вздрогнула.
— Что еще могло привести вас сюда? Зачем бы вам искать дружбы преподобного Бека и доктора Фокса? Вы хотели проникнуть в тайну знака Альдебарана. Вы встречались с этим несчастным, Джакомо Гела. Он и рассказал вам об «Арадии малой».
— Что произошло с моей матерью? — потребовала ответа Деми, поднося свечу к лицам Лючианы и монаха.
Страха она почему-то не испытывала. Устала бояться, наверное.
— Покажи ей, — улыбнулась Лючиана.
Монах забрал свечу у Деми и опустился на колени, чтобы отодвинуть камень. Под ним открылся старинный бронзовый ларь. На крышке были вырезаны даты: двадцать семь дат начиная с тысяча шестьсот тридцать седьмого года. Последняя дата отстояла от сегодняшнего дня ровно на восемнадцать лет. Год исчезновения ее матери.
— Вашу мать звали Тереза, — продолжала Лючиана.
— Да…
— Поднимите крышку, — приказала итальянка негромко.
Откинув крышку сундука, монах поднес свечу ближе. В особых гнездах рядами стояли серебряные урны, на каждой дата.
— Пепел усопших с почестями. Подобно быку сегодня. Подобно Кристине завтра.
— Кристине? — содрогнулась Деми.
— Сегодня дети воздали ей почести, как и быку. Покой и радость пребывают с нею. С ее семьей, родителями и детьми.
— Что вы хотите мне сказать?.. — Страх постепенно возвращался к Деми.
— Ритуал совершается в честь тех, кто делает первый шаг на великом пути.
— Это вот — усопшие с почестями?
— Да.
— Моя мать — здесь?
— Да.
— Здесь — женщины моего рода?
— Пересчитайте.
— Двадцать восемь урн… На крышке сундука — там двадцать семь… двадцать семь дат.
— Посмотрите на последнюю урну.
— Зачем?
— Посмотрите.
— Завтрашний день, — отрешенно удивилась Деми.
— На сундуке нет даты, потому что в урне нет еще праха, — объяснила Лючиана.
Глаза ее потемнели, губы тронула сумрачная улыбка.
— Одной женщины вашего рода здесь нет пока.
— Кого нет?
— Вас.
23.30
Советник по национальной безопасности Джеймс Маршалл сидел за походным столиком в дальнем углу палатки командного пункта. Его гарнитуру подключили к закрытой линии, а поблизости никого не было, как он и хотел.
Народу на проводе хватало: вице-президент Гамильтон Роджерс, руководитель администрации президента Том Каррен, госсекретарь Дэвид Чаплин, министр обороны Теренс Лэнгдон, председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал ВВС Честер Китон, в данный момент находившийся на борту самолета ЦРУ по пути в Мадрид.
— Поймали двух местных мальчишек, говорят, заблудились в шахте. Ни президента, ни Николаса Мартена. Мальчишек уже допрашивают. Никто ничего не понимает на самом деле.
Маршалл оглянулся. Убедившись, что люди Билла Стрейта и капитана Диас по-прежнему далеко, продолжал вполголоса:
— Изменения в планах недопустимы. Если их засыпало при взрыве лаборатории Фокса, хорошо; если нет — если нет, их доставят ко мне живыми. Оба получат дозу успокоительного и отправятся по воздуху на борт самолета ЦРУ, готового к вылету. Только так, иначе мы раскиснем, как Джейк Лоу, а этого нельзя допустить. Слабых звеньев в цепи не будет. Напоминаю, что за нашими плечами долгая и славная история; в руках дело, которому мы храним верность. Сегодняшнее испытание не первое и не последнее. Задача остается неизменной, цель — безусловный успех настоящей операции. Полагаю, джентльмены, никто в этом не сомневается.
— Иначе и быть не может, Джим, — отозвался вице-президент Роджерс негромко. — Несогласным лучше высказаться сейчас.
Последовала мертвая тишина.
— Очень хорошо, — заключил вице-президент. — Честер, заключение по Варшаве?
— Принятие решения о заключительном этапе операции — завтра в пятнадцать тридцать. — Генерал Китон говорил спокойно и решительно, как и вице-президент.
— Отлично. Спасибо, доктор Маршалл. Вы справились отлично. До завтра, джентльмены, и Бог вам в помощь.
23.42
Президент, Николас Мартен, Хэп Дэниелс и Мигель сидели в кромешной тьме вентиляционного ствола, где он в очередной раз поворачивал по дороге наверх. До старого штрека оставалось около тридцати футов.