…Он уже глотал воду, когда уткнулся лицом в камень. Он ухватился за мокрый и скользкий гранит и вытащил, выбросил себя из воды, лег на камни.
Охотник на берегу удивленно покачал головой: доплыл… Ай да олень! Но все равно долго не проживет – без теплой сухой одежды он обречен. Охотник представил себя на месте оленя, и его аж передернуло… Охотник покачал головой, поднялся и пошел прочь… Прощай, олень.
Иван лег на камни. В первый момент они показались теплыми… Сил не было вовсе. И мыслей. Сил не было даже на то, чтобы оглянуться, бросить взгляд на берег.
Он не знал, сколько пролежал без движения. Может быть, три минуты, может – тридцать. Он приказал себе: вставай…
– Зачем?
– Вставай, иначе погибнешь…
С каким-то равнодушием он подумал: вставай не вставай, все равно погибнешь.
Превозмогая себя, Иван поднялся, снял рюкзак… Вдруг вспомнил, что в рюкзаке есть спирт. Негнущимися пальцами расстегнул клапан, вытащил бутылку. Сделал глоток, и его сразу вырвало смесью ладожской воды, печенья и спирта… Он приказал себе: пей! – и стал глотать спирт. Его колотило. Он стискивал зубами пластиковое горлышко, заталкивал в себя спирт, не ощущая ни крепости, ни отвратительного вкуса… Через пару минут (показалось, через час) он почувствовал идущее изнутри тепло. Через пять появилась способность соображать. Он хорошо понимал, что это тепло обманчиво. Нужен огонь. Непременно нужен огонь. Нужно снять с себя мокрое и развести огонь.
Он стащил с себя мокрую одежду, стал собирать плавник. Его было мало, но все же Иван собрал кучу разнокалиберных дровишек.
Сырой плавник не хотел загораться. Иван плеснул на него спиртом и все-таки запалил костерок. Огонь охватил дрова синеватыми щупальцами. Иван вытянул над огнем руки… Подумал: смешно, наверно, выглядит со стороны: голый мужик у костра на груде камней посреди Ладожского озера… Р-р-робинзон, бля!
Подумал – и пьяновато рассмеялся.
* * *
Катер шел в километре от берега, слегка покачивался на длинной волне. Черный, без ходовых огней, он был практически невидим. На штурвале стоял Ворон.
– Костер на берегу! – сказал вдруг Братишка.
– Где? – спросил Ворон.
– Думаю, что как раз там, где нам и надо, – аккурат, где сельга [14] в залив выходит, – ответил Братишка.
Ворон стал всматриваться, но ничего не увидел:
– Да где? Нет там ни хрена.
– Чуть левее смотрите – там остров.
– Верно, – отозвался Ворон, – теперь вижу – костер. – И одобрительно добавил: – Глазастый… А принеси-ка, Саша, бинокль.
Братишка нырнул в рубку и вернулся с биноклем, поднес его к глазам, покрутил колесико настройки. Спустя полминуты удивленно произнес:
– Да он там у костра… голый.
– Кто голый? – спросил Ворон.
– А черт тут разберешь… Похоже, Сайгон это.
– А Носик?
– А Носика не видать.
– Во дают, – буркнул Ворон. – Чего их на остров занесло? И где, интересно, курносый?
Ворон переложил штурвал вправо, катер послушно изменил курс, двинулся к острову. Ситуация Ворону не нравилась.
Костер разгорелся, начал давать реальное тепло. Иван впитывал его каждой клеточкой тела. Он пребывал в эйфории от выпитого спирта, своего спасения и – главное – от костра. Он наслаждался теплом и не отдавал себе отчет, что положение у него дрянь, – ров на этом острове практически нет. Их не хватит даже на то, чтобы высушить одежду. Еды у него тоже нет – не считать же едой одну-единственную шоколадку. Да и спирту осталось всего на несколько глотков.
Шли на запасном двигателе, на самых малых. Пятисильный «меркюри» работал почти бесшумно, шепотом. Когда подошли метров на триста, Ворон и вовсе заглушил двигатель. В полной тишине катер продолжал двигаться по инерции.
– Это не Сайгон, – произнес Братишка, опуская бинокль.
– Носик, что ли?
– Нет. Не Носик это.
– А кто?
– Не знаю. Мужик голый.
– Дай-ка бинокль, – Ворон протянул руку, Братишка вложил в нее бинокль. Ворон покрутил барабанчик настройки, всмотрелся и тихо чертыхнулся.
– Что будем делать? – спросил Братишка.
– Думать.
Иван не догадывался, что из сгустившихся сумерек за ним наблюдают две пары глаз. Он сидел, привалившись спиной к камню, и смотрел на огонь. Это было очень приятно – смотреть на огонь. Иван был уверен, что нет на свете ничего приятнее, чем смотреть на огонь и впитывать его тепло. Особенно если спина твоя надежно защищена каменной глыбой… А потом он услышал звук лодочного мотора и механически отметил: звук мотора. Лодка плывет… Он просто отметил этот факт и тут же забыл про него – плывет лодка и пусть себе плывет. Но спустя минуту звук приблизился, и он осознал, что лодка плывет к острову.
Обитый стальной полосой форштевень катера стукнулся о камень, с бака спрыгнул крепкий молодой мужчина в штормовке. Второй – постарше, остался стоять у штурвала.
– Господину Робинзону привет, – довольно развязно произнес пришелец.
– Здравствуйте, – ответил Иван. Он стоял у костра. Из одежды на нем была рубаха, повязанная вокруг пояса. В левой руке за спиной Иван сжимал свой пистолет. Впрочем, он не был уверен, что «дерринджер» сможет стрелять после того как побывал в воде.
Человек, который стоял за штурвалом, кивнул головой.
Иван прислушивался к себе, но шаман молчал.
– Проблемы? – спросил молодой.
– Есть маленько, – отозвался Иван.
– Маленько? – скептически спросил молодой. – Ну, если это называется «маленько», то я, в натуре, папа римский.
На это нужно было что-то отвечать. Иван улыбнулся через силу, сказал:
– Да я того… рыбачил. Приплыл сюда, на островок. А лодку не привязал… унесло ветром. Пытался догнать… вплавь… но не смог. Ветер был сильный, – Иван говорил и сам понимал, что звучит все это как-то неубедительно. Молодой, однако, внимательно слушал и даже кивал. Иван закончил свой рассказ вопросом – На берег перевезете?
– На берег-то? – Молодой обернулся к тому, что стоял на штурвале. – Перевезем Робинзона на берег, Василь Иваныч?
В действительности Ворона звали Алексеем Васильевичем, но, во-первых, использовать настоящее имя при посторонних было нежелательно, а во-вторых, настоящего имени-отчества Ворона Братишка не знал.
– Чего ж не перевезти? – отозвался Ворон. – Перевезем. – И – Ивану: – А вы что же – один здесь?
– Один.
– Одного-то без проблем перевезем.
– Вот спасибо… Я сейчас соберусь.