молча отдал еврею. Тот, прикрыв глаза, что-то бормотал, и старшина стал собираться.
— У вас, — не открывая глаз, сказал еврей, — доброе сердце, старшина.
— Нет, — подумав, намотал портянку и надел сапог Тимофей, — я не жалостливый.
Просто порядок люблю.
— Вы бы смогли пожертвовать жизнью ради любви? Ради женщины? — спросил
Мойше, и голова у него затряслась еще сильнее.
— Нет, — просто и четко ответил старшина. — Блажь все это. Старорежимная блажь.
Жизнью, товарищ Мойше, надо жертвовать за счастье людей. За справедливость. Вот
за это — пожалуйста. Берите.
— Ясно, — попытался кивнуть Мойше, но не смог, потому что голова у него будто
прыгала.
Старшина обулся, постоял немного, и неожиданно мягко спросил:
— Как вы выжили, Мойше?
— Мы, — так же просто, как ему чуть раньше старшина, ответил еврей старшине, -
прятались в подвале. Я и еще десять человек. Двое молдаване. Коммунисты, что ли.
Одна девушка. Признаю, она мне нравилась. Очень. Более того, я был в нее влюблен.
Да и сейчас влюблен. Родственников у меня нет. А деньги, признаюсь, были. Я в 17-м
не все роздал.
— Зачем вам в подвале деньги-то нужны были?
— Я платил за каждый день за каждого человека. А когда денег стало меньше,
платил сначала за девятерых, потом за восьмерых… Ну, и так до конца, когда денег
только на одного хватало.
— То есть, хозяин дома вас обманул? — уточнил старшина.
— Нет, — удивился еврей, — почему обманул? Он все делал по договору.
— Фамилия? — спросил старшина.
— Шмоиль, — растерянно ответил еврей.
— Не ваша, — улыбнулся старшина, — хозяина дома?
— Титулеску, — сказал еврей, и заплакал. — Вы бы видели, как она плакала, когда он
сказал, что к ней пришла подружка, и просит выйти в дом, поговорить. А она ведь все
понимала. Знала, что тех, за кого не платят, выдают. Вы бы видели. Как она… Как
смотрела… На…
Еврей захлебнулся в рыданиях. Старшина кивнул, и похлопал его по плечу:
— Вот за то, чтобы такого больше никогда не было, мы, советские милиционеры, и
готовы жертвовать жизнью. Спокойной ночи, Мойше.
На следующий вечер старшина советской молдавской милиции Тимофей Лорченков,
расстрелял за селом кулака Титулеску. Потом, припрятав под сеном в телеге винтовку,
два обреза, и револьвер, поехал в лес. Форму, так хорошо оттенявшую его синие глаза,
он не надел. За свои 28 лет двухметровый старшина не выпил и стакана водки, и ни
разу не курил. Потому сердце его билось ровно, и был старшина весел. До самого
поворота в лес.
— Дяденька, — вышла на поворот девчушка лет семнадцати, местная, судя по всему,
— не подвезете до Пырлицы?
— Садись, — недовольно ответил Тимофей, — только по быстрому, тороплюсь я. Как
звать-то тебя?
— Ирина, а фамилия моя будет Пяст. Из поляков мы.
Тимофей подумал, что, когда встретится с шайкой, выдающей себя за "охоту короля
Стаха", спрячет девушку в сене, пока с бандитами разберется. А в том, что разберется,
старшина не сомневался. Потому, когда повозка была уже в лесу, на узкой дороге, и в
километре от них послышался шальной свист, Тимофей не испугался. Спросил лишь:
— Парни, небось, местные озоруют?
— Ой, — прикрыла лицо руками девушка, — нет, дяденька, то не парни. То дикая
охота короля Стаха!
Тимофей Лорченков улыбнулся, и на всякий случай вынул из кармана пистолет. В это
время из-за дерева появился конь, вставший на дыбы, и безголовый всадник
прокричал:
— Выдай нам эту девушку, мужлан, и ступай с миром. Я, король Стах, хочу
покарать изменницу.
Вслед за ним появились и другие всадники. Глядя на них, Тимофей Лорченков понял,
что легенда о дикой охоте короля Стаха — не сказки, записанные в хрониках
фольклорного отдела Национального архива МССР, а быль. Всадники светились
желтым, нехорошим, светом. И были кто без головы, кто без руки, а у кого зубы
торчали на полметра вперед…
Но в 1944 году, во время Ясско-Кишиневской операции, лейтенант черноморской
морской пехоты Тимофей Лорченков видел вещи и пострашнее.
— Отдай девушку, — верещали мертвяки, — отдай ее и сту…
Старшина хладнокровно выстрелил в коня, бросил в упавшего всадника гранату,
соскочил с телеги, и перевернул ее, защитив девушку. Сам перебежал за дуб, и открыл
меткий огонь по противнику. Когда патроны кончились, пришлось применить кое какие
приемы самбо.
Спустя двадцать минут с легендарной дикой охотой короля Стаха было покончено.
И сам король, и двадцать его приближенных, наконец-то умерли навсегда. Девушка
Ирина и впрямь оказалась той самой наложницей Стаха, что предала его. В ходе
короткого допроса Ирина показала следующее:
— Мне 15 лет было, когда он меня у папеньки-крестьянина купил. Не любила я его
никогда. А он еще дрался, и пьяный постоянно ночевать приходил, бугай этакий! Вот я,
когда мне кошелек золотых дали, и убила его. О чем не жалею. И хвати мне ухо
выкручивать, дяденька, больно же, ай!
Через год Тимофей и Анна поженились. Несмотря на разницу в возрасте, жили хорошо
и счастливо. Вскоре после свадьбы Тимофей уволился из милиции.
Устроился егерем.
Мы с Ирой познакомились в год Ёри. Ничего необычного, если учесть, что
предыдущим годом был год Еси, который мы оба благополучно, хоть и с максимально
возможными потерями, пережили. Ничего другого в год Еси ожидать и невозможно.
Ведь оба мы принадлежим к знакам, которых год Еси просто ненавидит. И старается
свести в могилу, пока он не закончился.
— В год Еси, — честно призналась мне Ира, кода мы первый раз пошли ужинать в
ресторан "Карлос", — я пережила четыре страшные трагедии.