Принятое решение немного успокоило Герту. Едва чайник на плите засвистел, она тут же выключила газ и налила кипяток в приготовленную чашку. Перекипевшая вода становилась мертвой... Сегодня ей никак не отделаться от символов смерти! Даже пение свистка, обычно такое веселое и ободряющее, показалось ей протяжным стоном потерянной души, молящей об освобождении.
16
Детство Джека Склафани прошло в Квинсе, в районе Бейсайда, где он вместе с соседскими мальчишками самозабвенно играл в копов и грабителей. Уже тогда он хотел стать полицейским. Джек учился так, что был неизменным стипендиатом: сначала в школе, а затем и в колледже, где преподаватели-иезуиты еще острее отточили его цепкий политический ум. Следующей ступенью в его образовании стало получение степени магистра криминологии, после чего Джек Склафани был принят на службу в полицейское управление Нью-Йорка.
Эти восемнадцать лет пролетели незаметно. Сейчас Джеку Склафани было сорок два, и жил он уже не в Квинсе, а в районе Бруклин-Хайтс [15] вместе с женой, преуспевающим агентом по недвижимости, и сыновьями-близнецами. Нынешним местом его службы было подразделение, подчинявшееся окружному прокурору и считавшееся элитным. Да и сам Склафани из новичка полицейского превратился в первоклассного детектива. За эти годы ему пришлось работать со многими замечательными людьми, включая и его нынешнего напарника Джорджа Бреннана, с которым у Джека давно сложились приятельские отношения.
Сегодня у Склафани был выходной день. Он дремал на диване под бубнящий телевизор и уже собирался лечь спать по-настоящему, когда вдруг услышал с экрана голос Бреннана. Склафани протер глаза. Шел одиннадцатичасовой выпуск новостей. Его напарник стоял в окружении репортеров, которые закидывали его вопросами о яхте, взорвавшейся несколько часов назад.
Склафани потянулся к пульту и прибавил звук. Он узнал место, где находился Бреннан, — Литл-Нек. Это же совсем недалеко от его родного Бейсайда. Бреннан стоял возле заурядного одноэтажного дома, каких полно в Квинсе.
— По словам миссис Райен, ее муж Джимми, работник «Строительной корпорации Сэма Краузе», утром сообщил ей, что приглашен на встречу, — говорил Бреннан. — Встреча должна была состояться на борту взорвавшейся яхты «Корнелия II». Как нам удалось установить, человека, похожего по описанию на мистера Райена, видели поднимавшимся на борт яхты. Это дает основания предполагать, что муж миссис Райен стал одной из жертв катастрофы.
— Сколько человек было на борту? — спросил голос за кадром.
— Помимо Джимми Райена там могло находиться еще по меньшей мере четверо, — ответил Бреннан.
— Не странно ли, что яхта такого класса, с надежным дизельным мотором, и вдруг взорвалась?
— Мы расследуем обстоятельства взрыва. Пока это все, что я могу сказать.
— Правда ли то, что окружная прокуратура намеревалась предъявить Сэму Краузе обвинения в мошенничестве?
— Без комментариев.
— Есть ли надежда, что кто-то из пассажиров яхты спасся?
— Надежда всегда есть. Добавлю, что в настоящее время продолжаются поисково-спасательные работы.
«Сэм Краузе! — мысленно воскликнул Склафани. — Окружная прокуратура давно копала под него. Значит, и этот сукин сын тоже был на борту злополучной яхты? К Сэму тянулись ниточки от многих криминальных клубков в строительном бизнесе. Если перечислить всех, кто был бы не прочь видеть его покойником, наверняка получится длинный список».
— А я уже вернулась, — сообщила жена Джека, входя в гостиную. — Что-то не ощущаю твоего радостного сердцебиения.
— Прости, дорогая. Даже не слышал, как ты пошла, — ответил Джек, поворачиваясь к ней. — Фильм понравился?
— Не-а. Постоянное давление на психику зрителей. Да и подзатянули они его, — ответила Нэнси Склафани, миниатюрная блондинка со светло-карими глазами.
Подойдя к дивану, она чмокнула мужа в щеку.
— Гляди-ка: Джордж Бреннан общается с прессой. И по какому поводу? — спросила Нэнси, кивая в сторону телевизионного экрана.
— А ты еще не знаешь? Сегодня невдалеке от статуи Свободы взорвалась яхта. Это его часть акватории. Но сейчас, насколько понимаю, он находится возле дома одного из погибших.
Сюжет с Бреннаном окончился, и Джек выключил телевизор. Однако слова о дизельном моторе застряли у него в мозгу. «Дизельное топливо не бензин. Вероятность взрыва почти равна нулю. Если новенькая яхта превратилась в огненное конфетти, значит... кто-то подложил туда бомбу. И эта вероятность — почти стопроцентная».
— Мальчишки у себя? — спросила Нэнси.
— Да. Пора их отклеивать от «ящика».
— Я этим займусь, а ты проверь на ночь двери.
Джек погасил в гостиной свет, проверил замок входной двери, после чего отправился на кухню, откуда имелся выход на черную лестницу. Имя Сэма Краузе не давало ему покоя. Если этот скунс действительно находился на борту яхты, версию о несчастном случае можно сразу же отмести. Наверняка кто-то решил избавиться от Краузе раньше, чем тот начнет давать показания в окружной прокуратуре. Сэм слишком много знал. Понимая, какой срок ему светит, он явно не стал бы отмалчиваться.
Но зачем же вместе с Краузе губить еще четверых? Задав себе этот вопрос, Склафани усмехнулся: «Ты рассуждаешь как домохозяйка из сентиментального сериала. Все очень просто. Краузе — цель. Взрыв яхты — средство достижения цели. Остальное не имеет значения».
Инспектор Джек Склафани знал достаточно тех, для кого «остальное не имеет значения», и память услужливо начала подсказывать ему их имена.
17
— Нелл, я так скорблю. Слова тут бессильны. До сих пор не могу поверить в реальность случившегося. Просто немыслимо.
Питер Лэнг сидел в ее гостиной. Сейчас он ничем не напоминал прежнего, лощеного и самоуверенного Лэнга. Незажившие ссадины на лице, изуродованная верхняя губа, мясистым багровым куском нависающая над нижней. Чувствовалось, он искренне потрясен гибелью Адама и остальных пассажиров яхты. «Он впервые похож на человека, а не на героя журнальных обложек», — подумала Нелл. Как и дед, она недолюбливала Лэнга. Мак, тот и вовсе называл его заправилой.
— Видели бы вы меня сразу после больницы, — сказал Питер, поймав ее взгляд. — Представляете, в тот вечер я даже не удосужился позвонить родителям. Бухнулся в кровать и заснул. Вместо меня им позвонили газетчики. Просто чудо, что у матери не случилось сердечного приступа. Когда наутро я ей позвонил, она плакала и отказывалась верить, что я жив. Ей казалось, будто я говорю не из Саутгемитона, а с того света! Она до сих пор не успокоилась. Вчера звонила мне целых четыре раза.