Проход сторожили макгайверы.
Сложно сказать, каким образом они появлялись. За весну озеро полностью высыхало, но вода не испарялась бесследно. Она превращалась в пар, из которого сами собой формировались знаменитые на весь материк стражи. Макгайверы охраняли озеро и близлежащие к нему земли, уничтожая любого, кто осмеливался пройти в опасной близости от Ниблу. Путнику, который хотел обойти молчаливых стражей, приходилось выбирать – либо ломать ноги в горах, рискуя при этом стать добычей населяющих их василисков, либо научиться летать. Третьего не существовало.
Именно поэтому число защитников на пограничном посту было столь ничтожно мало.
Именно поэтому магу Регаро не очень понравилось письмо от Мартинца.
«К вам приближается самозванец, выдающий себя за Зеленого агента. Судя по всему, появится у вас в самое ближайшее время.
Убийство допустимо, но нежелательно: самозванец нужен мне живым».
Регаро широко зевнул и разгладил седую бороду: давненько ничего подобного не было. Точнее, не было вовсе.
За сорок лет пребывания на посту пограничного мага Регаро ни разу не доводилось участвовать в каких-либо стычках. Никто даже не пытался преодолеть границу: веронцы боялись беспокоить погрязших в междоусобной войне кочевников, а корлогцам и без того хватало проблем.
Впервые кто-то попробует пройти через их пост.
И впервые же потерпит поражение.
Судя по всему, Мартинцу известно имя преступника, выдающего себя за Зеленого. И очень похоже на то, что за поимку этого парня король пообещал немалую награду – иначе зачем Голубому понадобился бы живой негодяй.
Ах, как жаль, что ему, дряхлому старику с впавшими глазами, проведшему лучшие годы вдали от цивилизации, мешочек золота нужен, как телеге – пятое колесо. Ему незачем что-то покупать и продавать. Он живет за счет Веронии. Скучно, но относительно неплохо и, главное, спокойно.
За всю оставшуюся жизнь ему вряд ли доведется еще раз увидеть настоящего преступника. Поэтому он пленит фальшивого агента легко и красиво – чтобы последующие годы вспоминать этот день как величайший триумф в своей жизни.
А что делать? Спокойная жизнь порождает ощущение бессмысленности, которое могут развеять только новые ощущения – те, что еще не доводилось испытывать.
Мартинец взволнован, что преступник еще не схвачен? Регаро благодарен богу за подарок.
Он уверен в своей победе и ждет приезда лже-Зеленого, как голодный пес – кости.
Висельники дядюшки Джо
– Эгей! А вон и пост! – воскликнул Круглый.
Я приподнял голову с мешка и увидел стену. Ворота пока было не различить, но мы споро приближались к цели.
Вздохнув, я натянул капюшон едва ли не по самый подбородок: лучше подстраховаться заранее. Поблизости могут быть дозорные, которым палец в рот не клади – дай только кого-нибудь отследить.
Впрочем, похоже, я волновался зря: степь вокруг спала беспробудным сном, как и Мартина, как и вся Голубая провинция. Земли близ Корлоги больше всего напоминали кладбище.
Мне это, конечно, на руку. Все настолько обленились, что напрочь забыли о бдительности.
До стены оставалось не более трехсот футов. Теперь можно рассмотреть ворота, прогуливающихся неподалеку солдат…
Готов поспорить, мы там не задержимся. Кто-то из них бегло проглядит грамоту, даст своим отмашку – и наша телега спокойно въедет в Корлогу…
Но когда до ворот оставалось не более ста футов, я почувствовал неладное: солдаты, до сего момента только позевывающие, при виде нашей телеги встрепенулись и стали выстраиваться в колонну по два.
Между зубцами стен я заметил арбалетчиков. Судя по всему, нас держат на прицеле.
Возможно, это всего лишь предосторожность. Но чутье подсказывало, что крушение моего замечательного плана – не за горами.
Круглый вопросительно посмотрел на меня: он тоже заметил оживление в рядах защитников.
– Двигаемся, дружище, – прошептал я, не сводя взгляда с солдат. – Не стоит торопить события. Может, это обычная предосторожность? Всё-таки не мешок с дерьмом охраняют – границу!
Он фыркнул.
Мы проехали еще футов пятьдесят, когда один из солдат – наверное, десятник, – шагнул вперед и поднял руку, приказывая нам остановиться.
Круглый, буравя его взглядом, натянул поводья.
Телега замерла. Клячи, решив воспользоваться неожиданной передышкой, принялись щипать редкую траву под ногами.
Наши заботы их мало волнуют. Лошадь – не собака, ей всё равно, кто будет хлестать и кормить овсом. Лошадь не станет горевать по утраченному хозяину и выть ночами, если в корыте будет достаточно корма, а конюшня тепла и удобна. Собаки в этом плане куда более разборчивы.
Только на них далеко не уедешь.
– С вами хочет поговорить маг, – сказал десятник.
Словно по команде, его подопечные обступили нашу телегу с двух сторон, чтобы мы даже не думали о бегстве.
Хотя о каком бегстве может идти речь, когда ты находишься под прицелом доброго десятка арбалетчиков?
Дверь в одной из двух башенок, стоящих по обеим сторонам от ворот, открылась, и нашему взору предстал седобородый старик с глубоко посаженными глазами и обвисшим брюхом. Видимо, это и был тот самый маг, жаждущий разговора с нами.
– Приветствую! – сказал я, кивая. – Что за проблемы, волшебник?
– Господин волшебник, мразь, – процедил сквозь зубы старик.
Игра окончена. Теперь я был в этом уверен. Надо потянуть время, прежде чем ему придет в голову дать сигнал арбалетчикам. Гнуть свою линию. Рисковать.
Да что угодно, только не сдаваться раньше времени.
– Как вы смеете? – воскликнул я, одним движением спрыгивая в траву. – Да если об этом…
– Заткните ему рот! – взвизгнул маг.
Ближайший солдат шагнул ко мне с явным желанием поскорее выполнить приказ волшебника, но я был начеку: перехватив летящий мне в подбородок кулак, я отшатнулся в сторону и ударил пограничника ребром ладони по шее. Тихо охнув, он осел в траву.
Я приготовился отразить следующий выпад, но тут сбоку что-то мелькнуло и… Среагировать я не успел. Скулу обожгло дикой болью, картинка перед глазами пошатнулась. А тем временем следом за первым ударом последовал второй – прямо в висок.
Сознание вспыхнуло и погасло.
Агенты Радуги
Желтый сидел на берегу Лиры, опустив обе руки в песок. Легкие волны то и дело накатывали, и ладони оказывались под водой. Агент прислушивался к журчанию реки, а спустившийся к самому берегу лес дополнял звучание тихим шелестом. В чаще считала годы кукушка, стучал дятел.