– Твой путь странен и отличен от путей тех, кто подобен тебе. Ты лишающий и в то же время лишенный.
– Лишенный чего?
– Каждый человек проживает свою жизнь как может. Твое предназначение мне неведомо, но путь твой будет тяжелым и выбор нелегким.
– Что ждет меня впереди? – хриплым от волнения голосом спросил Джефри.
– На твою долю выпало больше, чем может вынести обычный человек. Но ты необычен, ты – лишающий. Ты тот, чьим именем пугают детей, тот, кто живет подобно лесному хищнику. И даже лишенный пут мира, ты остаешься с ним.
– Что, Шнирхе меня побери, мне делать с моей проклятой манией убийства?! – воскликнул растерянный и поэтому злой жнец.
Впервые с начала беседы оракул ответил более-менее внятно:
– Это твое проклятие, лишающий. За все твои прежние деяния. И ты должен идти с ним до самого конца, покуда не искупишь все прегрешения, тяжелым грузом повисшие на твоих плечах.
– Да мне плевать на то – проклятие это или благость! Скажи, что мне делать?! Как мне избавиться от мании убийства?
Оракул молчал. Джефри бессильно сжимал и разжимал кулаки.
– Ну? – нетерпеливо бросил жнец.
– Я не могу дать тебе ответ на этот вопрос, – холодно произнес оракул.
– То есть как?! – удивленно воскликнул жнец. – Ты, всевидящее око Вселенной, мудрейший из мудрых, ты, кому открыто прошлое, нынешнее и грядущее, ты не можешь ответить мне на этот вопрос?! Я шел к тебе Шнирхе знает откуда, я мучался, я убивал, я хотел избавиться от этой напасти, и что я получил?! Бред сивой кобылы?! Нет, нет, ты должен знать, что мне делать!
– Я не говорил, что не знаю, лишающий, – покачал головой оракул. – Я просто не могу дать ответ. Грядущее открыто мне, тут ты прав. Но оно диктует свои правила. И если я сейчас расскажу тебе больше дозволенного, грядущее изменит свой ход, а это приведет к гибели нашего мира или, возможно, целой цепи миров.
– Да плевать мне на это! – воскликнул Джефри. – Мне хочется знать, как мне жить дальше с этим проклятием, что с ним делать, как мне стать таким же, как миллионы других людей?
– Ты ничего не понял, лишающий, – грустно заключил оракул.
– Ну так объясни, сделай милость!
Прорицатель вздохнул:
– Что ж, я попробую. Не вини меня, если ничего не поймешь и после моих слов…
В каждом из нас есть то, что называется последним приютом. То место, в котором прячется истерзанная сомнениями и болью душа. Последний приют души – это не небесные сады Кваруса. Это – мы сами. Когда ты найдешь последний приют, когда ты осознаешь, для чего стоит жить и за что не страшно умирать, ты поймешь, что делать. Я все сказал. Братья!
Двое телохранителей, угрюмые и сутулые, подошли к Джефри. Жнец буравил пустым взглядом огромный валун, лежащий у стены. Казалось, что он плохо соображает, где и зачем находится.
– Заберите нашего гостя, – велел оракул. – Напоите и накормите его, устройте на ночлег. Но не позже завтрашнего полудня отправьте его из наших земель. Здесь ему больше нечего делать.
– Я уеду сегодня же, – сказал Джефри и поднялся. Взгляд его вновь стал осмысленным, и теперь он с неприкрытой злобой смотрел на оракула.
– Если ты настолько равнодушен, о великий, – произнес жнец едко, – что позволяешь мне убивать, то зачем задерживаться здесь лишнюю ночь? Меня ждут дела поважней.
– Какие же? – сощурился оракул.
– Например, искать ответы на другие мои вопросы.
– О Пятерых? – хмыкнул оракул. Странно было наблюдать улыбку на этом обычно совершенно спокойном лице. – Этот ответ найти очень легко, лишающий. Просто оглядись вокруг, всмотрись в происходящее и вспомни, что их было всего пять. Трое погибли в давнем сражении с людьми. Теперь их четвертый брат тоже мертв, а с пятым ты еще увидишься. На этом все.
Джефри покачал головой, пробормотал: «Ну и ерунда!» – и направился к выходу из пещеры.
* * *
И все-таки вождь уговорил Джефри остаться на ночь.
– Куда ты отправишься ночью, чужеземец? – спросил уг, когда они со жнецом сидели на ступеньках, смотрели на небо и курили трубки.
Джефри не был любителем курения, но он не смог отказать вождю, когда тот предложил угостить его лучшим своим табаком.
– Оставайся до утра.
– Зачем? Я узнал все, что мог.
– Ты даже не представляешь на самом деле, как много ты узнал, – покачал головой вождь.
– И чем мне поможет та ерунда, которую изрек ваш мудрейший? – не выдержал жнец.
– Ты не прав, чужеземец. Мудрейший никогда не говорит попусту. Если ты что-то услышал – обдумай это. Не суди поспешно.
– Почему он не мог сказать прямо?
– Потому что грядущее поставило такие условия. Ему дано видеть будущее, но он не может рассказать все. Он может только… намекнуть, что ли… Подсказать путь.
– Но почему грядущее ставит такие рамки? Зачем?
– Кто его знает? Но он видит все, чужеземец, потому что заплатил за это. Теперь он видит только будущее. Настоящее закрыто для него. Если он откроет тебе все, он просто умрет. Он – слуга грядущего.
– Не понимаю, – покачал головой Джефри. – Если ему открылось будущее, какие могут быть запреты? Зачем он согласился быть слугой?
– Чтобы знать. Знать – важно. Тот, кто хочет получить от него совет, должен научиться понимать его слова.
– Все так сложно… Я пришел получить ответ на два моих вопроса. Но получил нечто невразумительное.
– Не все так просто, чужеземец. Тебе дали возможность подумать, а это уже повод для радости.
– Я пришел не за какими-то загадками, – поморщился жнец. – Мне были нужны конкретные ответы!
– Успокойся. Ты слишком взволнован. Выспись. Подумай. Ответ придет не сразу. Но – придет. Тогда, когда нужно. И ты еще вспомнишь оракула. И согласишься, что он был прав.
– Дай-то Кварус, – сказал Джефри, выпуская струйку плотного серого дыма. – Дай-то Кварус…
Они еще посидели около часа. Вели какие-то пустые разговоры, не касаясь больше темы оракула и его предсказаний. Каждый думал о своем.
А потом горец повел жнеца в дом и показал, где он может разместиться на ночь.
Джефри спал, словно убитый.
* * *
Этим утром на площади собрался, наверное, весь Роузен.
Еще бы! Ведь не каждый день казнят мага!
Стражники помогли шатающемуся Барри подняться на эшафот. Там уже была подготовлена одноногая подруга осужденного – виселица.
Король сидел на троне, который по случаю казни перенесли с эшафота вниз, на землю, и теперь Джуан Первый взирал на происходящее со стороны обычного роузенца.