Долли объяснили, что случилось, и сейчас она лежала в постели, горько плача, а Пиони пыталась утешить ее; звонок Элизабет застал Нелл в больнице принца Альфреда во время обхода. Сейчас Нелл уже спешила домой. Элизабет известила об этом Руби тем же невозмутимым, отчужденным, негромким голосом.
Ли вернулся к ужину, успев забежать домой, вымыться и переодеться.
— Мы решили прекратить поиски, — объявил он, садясь устало, как старик, и принимая из рук матери стакан с бурбоном. — Все инженеры согласны с тем, что в тоннеле возможен еще один обвал. Тело Александра мы так и не нашли. Гора погребла его.
Очевидно, больше всего Элизабет волновало отсутствие трупа, и она выдала себя, воскликнув:
— Что же нам делать, Ли? Как быть с похоронами?
— Похорон не будет.
— Но должна же у него быть могила!
— Она будет, — терпеливо растолковал Ли. — Но это еще не значит, что в могиле должно лежать тело. Место для могилы можно выбрать где угодно.
— Рядом с могилой Анны. Он любил эту гору.
Руби сидела молча, слишком потрясенная, чтобы лить слезы. Не сговариваясь, все три женщины оделись в траур — полушелковые черные платья с высокими воротниками, без какой-либо отделки. Откуда они взялись, гадал Ли, неужели у каждой женщины на всякий случай где-нибудь припрятано траурное платье? Но после смерти Анны траур никто не носил. Ее смерть была не горем, а избавлением.
— Статуя, — вдруг произнесла Руби. — Бронзовая статуя на главной площади Кинросса. Александр в замшевых штанах и куртке с бахромой, верхом на кобыле.
— Да, — поддержала Констанс, — работы хорошего мастера.
Три пары глаз устремили взгляды на Ли. «От меня ждут действий, — понял он. — Я занял место Александра, но разве я к этому стремился? Нет, это несомненно. А право выбора у меня отняли. Смерть Александра привязала меня к Кинроссу крепче, чем Цезаря к Риму».
Ту ночь Ли провел в особняке на горе, но не в постели Александра — в маленькой спальне для гостей, где одно время держали взаперти Анну. Среди ночи, разбуженный кошмарным сном, он обнаружил рядом Элизабет. И содрогнулся от ужаса и в то же время испытал неизмеримое чувство благодарности. Она была в ночной рубашке — значит, пришла не ради близости. Ли повернулся на бок, чтобы обнять ее, и она прильнула к нему, утешая тихими поцелуями.
— Как ты догадалась, что сейчас нужна мне? — спросил он, уткнувшись в ее волосы.
— Ты же любил его.
— А ты? Хоть когда-нибудь?
— Никогда.
— Как же ты выжила?
— Отгородилась от него стеной.
— Со мной это тебе не понадобится.
— Знаю. Но поначалу нам будет трудно, милый Ли.
— Вряд ли. Разбирать стену можно и по кирпичику. И не в одиночку. Я буду рядом и помогу тебе.
— Слишком уж все это похоже на сон. Я думала, Александр будет жить вечно. Таким он казался.
— И мне тоже.
— Когда мы перестанем таиться?
— Не раньше, чем через несколько месяцев, Элизабет. Иначе нам не пережить скандала.
— С тобой я переживу все, но лучше бы скандала не было. Ты любил Александра.
— Да, любил.
Поскольку коронер находился в Батерсте, там же провели и дознание — назвать его коронерским расследованием можно было лишь с натяжкой. Зал суда переполняли журналисты: смерть сэра Александра Кинросса стала национальной сенсацией.
Саммерс дал показания, объяснив, что сэр Александр распорядился принести ему неоткрытый ящик с шестидесятипроцентным динамитом, двумя сотнями зарядов, и в доказательство представил записку, собственноручно написанную покойным. Потом Саммерс признался, что совсем не умеет обращаться со взрывчатыми веществами и не представляет, с какого конца надо браться за динамитный заряд, как будто концы заряда принципиально различались. Он был готов поклясться, что сэр Александр собственноручно разомкнул цепь: он сам видел, что стрелка амперметра указывала на ноль. Когда сэр Александр устремился в тоннель, никто не прикасался к батарее — за это Саммерс тоже ручался.
Прентис сообщил суду, что он принял от сэра Александра катушку провода и сам отрезал его, но сэр Александр остался недоволен, выхватил у него конец провода, сам зачистил и подсоединил его к батарее. Прентис также объяснил, что сам включил сирену, и по ее сигналу все рудокопы выбрались из забоев в главный тоннель. Своими глазами Прентис видел, как сэр Александр щелкнул тумблером и как отклонилась от нуля стрелка амперметра. А еще он мог подтвердить, что сэр Александр собственноручно отключил батарею, прежде чем войти в первый тоннель, чтобы поискать обрыв провода. В этот момент и раздался взрыв.
Ли подтвердил показания Саммерса и Прентиса, объяснив, что сэр Александр лично подсоединил провод к батарее и производил манипуляции с тумблером: сначала включил его, замкнув цепь, затем отключил. Батарею предъявили суду, изложили принципы ее работы, добавили, что этот несложный аппарат уже был испытан в лаборатории и признан совершенно исправным. Убедиться в этом коронер мог, допросив инженеров компании, присутствующих здесь же, в зале суда.
На вопрос о том, как же тогда мог произойти взрыв, Ли только покачал головой и заявил, что он понятия не имеет. То же самое повторил Прентис. Динамит взрывоопасен только при наличии детонатора, и даже если один из детонаторов отсутствует, далеко не все заряды взорвались бы, потому что не все подключены к батарее последовательно. Как правило, обычно взрывают первые заряды, ждут результатов, а затем решают, можно ли взрывать остальные. Но подрывники редко решают обрушить всю стену целиком: большую часть разбивают пневматическими отбойными молотками после того, как взрыв образует щели и трещины на наиболее слабых участках стены.
Ли припомнил, что сэр Александр с нетерпением ожидал этого взрыва и называл его «экспериментальным». Прентис подтвердил его слова.
— Чем вы можете объяснить случившееся, доктор Коствен? — спросил наконец коронер.
— У меня есть только одно объяснение. За каменной стеной тоннеля скрывалась зона обширных пустот, о которой Александр не знал. Именно поэтому взрыв вызвал обрушение гранита почти по всей длине тоннеля. Других предположений у меня нет. Есть и еще одна деталь, которая ничего не скажет непрофессионалу: несколько дней назад на горе я заметил впадину примерно над тем местом, где находится тупиковый конец первого тоннеля. Геолог сделал бы вывод, что там наблюдается проседание горных пород, поскольку раньше поверхность горы в этом месте была ровной.
— Могло ли проседание пород стать причиной обширного обрушения в тоннеле, доктор Коствен?
— Ваша честь, это зависит от ряда условий. Но вряд ли кто-нибудь из тех, кто в то утро находился в шахте, смог бы отличить грохот взрыва от шума, вызванного обрушением тоннеля по естественным причинам. В любом случае на барабанные перепонки воздействуют слишком мощные звуковые волны. — Ли умышленно не старался упростить объяснения.