Для Элизабет праздники стали просто затянувшимся пребыванием в опостылевшей постели; она отяжелела и впала в апатию, из которой ее не удавалось вывести даже словоохотливой Руби.
Войдя в спальню в сопровождении Яшмы, Жемчужины и Шелкового Цветка, несущих тазы, флаконы, банки и склянки, сэр Эдвард коротко улыбнулся пациентке. Он снял сюртук, облачился в чистый передник, закатал рукава, обнажив загорелые мускулистые руки, и принялся тщательно мыть их. Затем, дождавшись, когда расставят его принадлежности, он придвинул стул к постели и сел.
— Ну, как вы, дорогая? — спросил он.
— Хуже, чем до Рождества, — призналась Элизабет, которая успела привязаться к своему акушеру и научиться доверять ему. — Очень сильно болит голова, ноет живот, иногда тошнит, и перед глазами плавают черные пятна.
— Сначала посмотрим, как поживает наш малыш, а потом обо всем поговорим. — Врач перешел к изножью кровати и жестом велел Яшме и Жемчужине откинуть одеяло. — Я — последователь Листера [3] , — весело объяснял он, привычно совершая осмотр, — так что к вони карболки вам придется привыкнуть. Потерпите, запах выветрится только после родов.
Закончив осмотр, он сел на прежнее место.
— Головка переместилась, воды могут отойти с минуты на минуту. — Его голос изменился, посерьезнел. — Элизабет, я хочу заранее объяснить, что произойдет дальше, потому что во время родов вам будет не до объяснений. Вы слышали, как я сообщил вашему мужу: если у вас начнутся судороги, если вероятность, что вы не выживете. Как правило, в такие минуты важные решения принимают мужья, но я по опыту знаю: мужчины редко отваживаются на такое, пока я не заверю, что в точности выполняю пожелания жен. — Он прокашлялся. — Недавно было опубликовано несколько статей о применении сульфата магния при эклампсии. Предупреждаю, эта методика еще не прошла проверку.
— А что такое сульфат магния? — спросила Элизабет.
— Сравнительно безвредная соль.
— Как ее применяют? Мне надо ее выпить?
— Нет, вы ничего не сможете проглотить. Соль назначают в виде парентеральных инъекций — то есть вводят в брюшную полость через длинную иглу. В брюшной полости сульфат магния смешивается с жидкостями организма и быстро попадает в кровь. Надеюсь, когда-нибудь такие иглы станут настолько тонкими, что можно будет вводить их прямо в вену, — задумчиво добавил он. — Разумеется, мнение вашего мужа я тоже выясню, но сначала мне хотелось узнать, как относитесь к этому вы. На карту поставлена ваша жизнь и жизнь ребенка. Вижу, у вас наблюдаются признаки упадка душевных сил — предвестники неврастении. Можно мне в случае необходимости сделать вам инъекцию сульфата магния?
— Да, — не колеблясь ответила Элизабет.
— Превосходно! Тогда подождем, посмотрим, что будет дальше. — Врач ласково пожал пациентке руку. — Крепитесь, Элизабет. Ребенок, кажется, сильный и здоровый. И вы должны быть сильной. А теперь, если не возражаете, я познакомлю вас с моей женой. Она акушерка, помогает мне принимать роды.
— Значит, за работой вы с ней и познакомились? — спросила Элизабет.
— Конечно. В молодости врачи вынуждены трудиться не покладая рук, поэтому единственные женщины, с которыми они встречаются, — сестры милосердия и акушерки. Мне несказанно повезло, — признался сэр Эдвард. — Моя жена — чудесная компаньонка и опытный медик.
Александр заглянул к Элизабет только на следующий день. Сэр Эдвард долго беседовал с ним и наконец посоветовал дождаться, когда Элизабет сама проснется после крепкого сна, вызванного лауданумом.
Комната изменилась до неузнаваемости — это Александр заметил сразу. Всю лишнюю мебель вынесли, оставшуюся задрапировали чистыми белыми простынями, в углу поставили жесткую белую ширму. В воздухе витал слабый запах карболки, Яшма и Жемчужина оделись в просторные белые передники.
«Я трус, — думал Александр, приближаясь к кровати. — Целых десять недель я избегал ее». Кожа Элизабет пожелтела, белки глаз казались красноватыми от лопнувших жилок, и хотя она лежала на левом боку, под тонким одеялом отчетливо просматривался огромный живот.
— Сэр Эдвард говорил тебе? — спросила она, облизывая запекшиеся губы.
— Об инъекциях? Да.
— Если понадобится, Александр, пусть сделает их. Господи, как же я устала!
— И неудивительно — ты же насквозь пропитана лауданумом…
— Да нет, я не про эту усталость! — с досадой перебила она. — Мне все надоело! Надоело валяться в постели, лежать на левом боку, галлонами глотать воду, день за днем терпеть тошноту и чувствовать себя несчастной! Это пытка! Ну за что она мне? Ведь ни Драммонды, ни Мюррей так не мучаются.
— Сэр Эдвард объяснил, что такие болезни не передаются в семьях. Не вини наследственность, — безучастно произнес Александр. — У тебя крепкий и здоровый малыш. Сэр Эдвард говорит, тебе не хватает только одного — воодушевления.
Слезы навернулись на глаза Элизабет, поползли по щекам.
— Я оскорбила Бога.
— Чушь! — не сдержавшись, выпалил он. — Между прочим, сэр Эдвард во всем винит длительное плавание и неудобную каюту, резкую смену климата и неподходящую пищу. Но при чем тут Бог? Это же бессмыслица!
— Бога я не виню. Виновата я сама — в том, что предала его.
— Ну, в таком случае могу тебя порадовать. — Он криво усмехнулся, обнажив зубы. — Я пожертвовал отличным земельным участком и сейчас строю на нем пресвитерианский храм. Так что можешь до конца своих дней хранить верность учению Джона Нокса [4] .
Элизабет изумленно приоткрыла рот:
— Александр!.. Но почему?
— Потому что меня допекла Руби Коствен!
— Милая Руби… — с дрожащей улыбкой выговорила Элизабет.
— А тебе не приходило в голову, что Бог наказывает тебя за твою дружбу с Руби?
Она только рассмеялась:
— Не болтай чепухи.
Александр повернулся в кресле и уставился в окно, обращенное на юг, к саду и лесу; пальцы сами сжались в кулаки. Он понимал, что сейчас не время для резкостей, но не удержался.
— Я тебя совсем не понимаю, — произнес он, обращаясь к пейзажу за окном, — никак не возьму в толк, чего ты хочешь от мужа. Но я научился мириться с трудностями нашего брака — точно так же, как ты примирилась с моей любовницей. Я даже вижу, почему ты ее признала: ведь она избавляет тебя от исполнения супружеского долга в постели. Ты только посмотри, на кого ты похожа — больная, вялая, как отравленный щенок, и все из-за супружеского долга! Прямо отмщение, наглядный пример греховности плоских наслаждений. Жаль, что ты не католичка, Элизабет! Могла бы уйти в монастырь и жить себе припеваючи. Ты сама виновата во всех своих несчастьях. Если бы ты научилась радоваться жизни, не было бы никакой эклампсии — вот что я думаю.