Так что Дезмонд — или его менеджеры? — рассчитали все абсолютно верно. Скромно обставленный зал, никаких лишних спецэффектов. Главные вложения — огромная вывеска и девочки. Как правило, это были потертые профессиональные стриптизерши или молоденькие девчонки из Огайо, которые собирались поступать в бальную школу в Нью-Йорке, остановились на недельку в Хорс-тауне, да так тут и остались.
Как раз сейчас одна из таких девочек старательно обхаживала шест, установленный посередине сцены. Винс мельком отметил, что стриптизерша переигрывает, и пошел к свободному столику.
Человек в зале было немногим больше тридцати — не так, чтобы битком, но это ведь только самое начало, скоро еще люди подойдут.
Девочка, видимо, устав соблазнять холодный железный шест, спустилась в зал и приземлилась на колени к лысому толстяку, который словно невзначай обмахивался веером из зеленых бумажек. Донельзя обрадованный тем фактом, что его «изобретение» понравилось кому-то еще, жиртрест смешно затряс обвислыми, как у бассета, щеками и зашлепал пухлыми губами.
— Смотри не проглоти мою Эми, толстячок, — предостерег его до боли знакомый голос.
Винс повернул голову и увидел Дезмонда. Хозяин стриптиз-бара дымил сигарой за столиком справа от сцены.
В считанные мгновения счастье с лица лысого сползло под стол и решило не выглядывать наружу даже в случае крайней необходимости.
А местный «король» лениво осматривал свое королевство. Подбородок его, острый и гладко выбритый, был гордо поднят, а тонкие губы застыли в гримасе самодовольного презрения.
Винс поспешно отвернулся и постарался еще выше задрать воротник плаща. Ему совсем не хотелось, чтобы Дезмонд его узнал. Ведь этим вечером Новал играл на территории своего заклятого врага — врага, окруженного стаей вышколенных псов, готовых разорвать любого, кто посмеет перечить их хозяину.
Винс прекрасно понимал, что рискует, приходя в «Жасмин», но ничего не мог с собой поделать. Ему ужасно хотелось взглянуть на новую пташку в платиновой клетке Новарро, которую так нахваливал Брюс.
Он не относил себя к большим любителям стриптиза, но иногда не прочь был понаблюдать за девушками, кружащими вокруг шеста в полумраке зала. Присутствовало в этих танцах что-то магическое, какая-то искра. Не похотливое желание — совсем иное, такое же сильное, но гораздо более чистое.
Нечто схожее с эстетическим удовольствием.
Разумеется, его не могли доставить молоденькие девчушки, которые впервые выступали перед публикой. Волнение, скованность, стеснительность — все накладывало свой отпечаток, превращая отрепетированный танец в ассорти из проходных трюков.
Не радовали глаз и потертые «ветеранши». Эти уже давно ни за что не переживали, исполняли номера без единой помарки и вроде бы отрабатывали каждый вложенный цент, но… В их выступлениях не было чувства. Они просто делали свою работу — как делает ее почтальон или мойщик окон. «Для галочки», что называется.
Впрочем, большинство мужчин приходили сюда совсем не за эстетическим удовольствием. Добрая половина просто хотела посмотреть на сиськи и задницы, потому что сломался видик или отключили Интернет.
Наплевать, как она двигается, как подает себя. Главное, сиськи побольше. Чтобы представить, как зарываешься в них и издаешь звуки раненой трапперами куницы.
Остальные хотели на время подзабыть о располневших к сорока годам женах, ждущих дома, и посмотреть на более стройных и молодых, которые, находясь так близко, были настолько недосягаемы.
А Дезмонд в окружении свиты горделиво возвышался над посетителями. Он присутствовал здесь только затем, чтобы ежеминутно ловить завистливые взгляды — ему была доступна любая из девушек, в то время как другие не могли до них даже дотронуться.
Излюбленным его развлечением были колкие реплики в адрес чересчур воодушевившихся клиентов, вроде толстячка с веером зелени. Этими фразами он снова и снова напоминал посетителям: «Бог здесь я, вы же — простые смертные, которым я из щедрости позволяю любоваться моими сокровищами».
«Интересно, он каждый день тут бывает? — размышлял Винс. — Если нет, то я точно самый большой неудачник из всех, которые населяют этот проклятый городишко!»
— Эми, хватит играть с пухленьким дядей, — язвил Дезмонд, — а то у него еще, не дай Бог, холестерин подскочит!
Публика отозвалась на шутку сдержанным смехом. Толстяк залился краской и потупился.
Винс скрипнул зубами. Подонки вроде Новарро не просто спускают вас с небес на землю. Они сталкивают вас с облака, и вы в считанные секунды оказываетесь внизу, разбитый и сломленный, и лежите на холодном, мокром после дождя асфальте, не в силах сказать и слово. Они глядят на вас сверху, презрительно сплевывают и стряхивают пепел на ваши останки, а потом завершают свое развлечение контрольным выстрелом в висок.
— Советую приберечь деньги для пластического хирурга, толстячок. Липосакция сейчас творит чудеса.
Последняя капля… Та щепотка, которая превращает заурядное блюдо в венец кулинарного искусства. Маститые повара зовут ее «секретным ингредиентом».
Дезмонд называет это — «приструнить выскочку».
Гости бара смеялись. Кто-то громче, хлопая в ладоши; кто-то — сдержано, просто чтобы не выделяться на общем фоне и тем самым не вызывать гнев хозяина.
Винс еще сильнее втянул голову в плечи.
«Втяну еще чуть-чуть — шляпа и вовсе свалится!» — отметил детектив про себя.
Он искоса, чтобы не вертеться лишний раз, посмотрел на толстяка. Если бы рядом с его физиономией разместили спелый помидор и спросили у сыщика, что краснее, Винс, не задумываясь, указал бы нажирдяя.
Тем временем Эми, виляя бедрами, ушла за сцену. Публика потихоньку успокоилась и вновь обратилась во внимание.
Винс хотел побыстрее взглянуть на новенькую, оценить ее прелести и покинуть «Жасмин». Он не любил находиться в подобных местах так близко к Дезмонду. Это было практически то же самое, что в школе, когда позади тебя сидит отпетый хулиган, и ты постоянно ожидаешь удара стопкой учебников по голове.
Здесь разница была лишь в том, что этот хулиган может приставить к твоему затылку пистолет и нажать на курок.
— Все! Все! Все! — воскликнул голос за сценой. — Встречаем новую жемчужину нашего бара — несравненную Аманду!
Зрители захлопали.
Ее выход заставил Винса вытянуть шею, забыв обо всякой осторожности. Ее наряд заставил его расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки, а взгляд карих глаз, которым девушка вскользь прошлась по нему, вынудил шумно сглотнуть и почувствовать нездоровую сухость во рту.
Черноволосый ураган развязной походкой прошел к шесту. В Аманде чувствовалась уверенность, девушка явно была из бывалых, но ее искра горела ярче, чем у молодых дурнушек из провинции.
Она являла собой шик, заставляя каждую из трех букв этого слова вспыхивать миллиардами красок.