Наутро в понедельник Китти проснулась, когда Ричард уже ушел: еще на рассвете он отправился на лесопилки и вернулся только к обеду, принеся ей пару башмаков. Наскоро перекусив холодными остатками вчерашнего ужина, он провел почти весь обеденный перерыв в свинарнике. Это строение имело площадь около двадцати квадратных футов, его стены состояли из кольев, укрепленных на невысоком каменном фундаменте.
— Свиньи роют землю, — объяснил Ричард, — поэтому их нельзя держать просто в загоне, как овец или коров. И кроме того, им нужна защита от солнца, чтобы не погибли от перегрева. Хотя свиной навоз воняет, сами свиньи — чистоплотные существа, они гадят лишь в одном углу свинарника. Поэтому нам будет нетрудно собирать их навоз — это прекрасное удобрение.
— Собирать навоз придется мне? — спросила Китти.
— Да. — Ричард усмехнулся. — Тогда ты поймешь, что мыться необходимо каждый день.
Он предупредил, что вечером не придет домой, и разрешил Китти самой съесть весь ужин. Ричард привык сам заботиться о себе и обычно ужинал со Стивеном, закоренелым холостяком, не терпевшим в доме женщин. Ричард объяснил Китти, что они со Стивеном хотят поиграть в шахматы, и велел ей ложиться спать, не дожидаясь его. Какой бы наивной ни была Китти, такие объяснения показались ей неубедительными. Стивен вовсе не походил на закоренелого холостяка. Впрочем, она понятия не имела, как ведут себя холостяки. Еще за ужином в воскресенье она поняла, что мужчины избегают женского общества, стесняющего их.
Во вторник явился пехотинец и сообщил, что Китти вызывают в Сидней-Таун, чтобы опознать человека, ограбившего ее. За время пребывания в доме Ричарда Китти почти ничего не видела, и открывшийся перед ней вид на долину Артура ошеломил ее. По обе стороны от дороги на пологих склонах холма росли пшеница и кукуруза, кое-где виднелись дома, рядом с ними Китти разглядела несколько амбаров и сараев, а также пруд, в котором плескались утки. А потом дорога сделала поворот, и ее взгляду предстали несколько рядов деревянных домов, образующих улицы. Широкая ярко-зеленая болотистая низина отделяла их от нескольких крупных строений у подножия холмов. Китти прошла мимо дома Стивена Донована, не узнав его.
Два офицера — Китти не отличала морских офицеров от пехотинцев — ждали ее возле большого двухэтажного здания, которое, как потом выяснилось, служило казармой для пехотинцев. Поблизости выстроилось несколько мужчин-каторжников, офицеры были в париках и шляпах, со шпагами. Все каторжники были одеты в рубахи.
— Мистрис Кларк? — спросил старший из офицеров, пронзая ее взглядом светло-серых глаз.
— Да, сэр, — пролепетала Китти.
— Это на вас тринадцатого августа близ Каскад-роуд напал какой-то мужчина?
— Да, сэр.
— Он домогался вас и разорвал ваше платье? И вы убежали в лес?
— Верно, сэр.
— Что же сделал этот человек потом?
Густо покраснев и стыдливо опустив глаза, Китти объяснила:
— Сначала он пытался догнать меня, а потом услышал голоса. Он схватил мой узелок и одеяло и двинулся в сторону Сидней-Тауна.
— А вы провели ночь в лесу, не так ли?
— Да, сэр.
Майор Росс повернулся к лейтенанту Ральфу Кларку, который, услышав историю Китти от Стивена Донована и ее подтверждение — от Ричарда Моргана, с любопытством разглядывал свою однофамилицу. Он сразу понял, что Китти вовсе не шлюха: она была такой же робкой и воспитанной, как мистрис Мэри Брэнхем, родившая в Порт-Джексоне сына от одного из матросов с «Леди Пенрин». Мэри и ее младенца привезли сюда на борту «Сириуса», Кларк заинтересовался этой молодой женщиной, как только ей поручили готовить еду для офицеров. Мэри была на редкость миловидна и чем-то напоминала его возлюбленную Бетси. Теперь, когда Кларк знал, что Бетси и малыш Ральфи живы и здоровы, и когда у него появился собственный уютный дом, он решил взять Мэри в экономки. Ее малыш уже начинал ходить и доставлял матери немало хлопот. Да, Мэри Брэнхем будет рада такому повороту судьбы. Разумеется, записывать эти мысли в свой дневник Кларк не стал: дневник предназначался для милой Бетси и потому не содержал подробностей, которые могли бы шокировать или взволновать ее. Конечно, Кларк изредка упоминал в дневнике ничтожных шлюх из числа каторжниц, но ни разу не высказал одобрения в адрес какой-нибудь из женщин, привезенных на остров.
Приняв решение относительно собственного будущего и участи Мэри Брэнхем, Кларк вопросительно взглянул на майора.
— Лейтенант Кларк, пройдитесь вместе с мистрис Кларк вдоль шеренги. Пусть посмотрит, нет ли среди этих людей того, кто напал на нее, — приказал Росс, собравший всех каторжников, когда-либо подвергавшихся наказаниям за изнасилования.
Лейтенант Кларк осторожно взял Китти под локоть, провел ее вдоль шеренги хмурых мужчин и привел обратно к майору.
— Он есть среди них? — отрывисто спросил Росс.
— Да, сэр.
— Который?
Китти указала на беззубого мужчину. Оба офицера дружно закивали.
— Благодарю вас, мистрис Кларк. Рядовой проводит вас домой.
Китти направилась прочь.
— Это Том Джонс Второй, — сообщил ей рядовой по пути.
— Мистер Донован сразу понял, что это был он.
— Да, мистер Донован знает в лицо всех каторжников.
— Он очень добрый человек, — печально отозвалась Китти.
— Для «мисс Молли» он не так уж плох. Он не какой-нибудь слюнтяй и размазня. Я своими глазами видел, как он до полусмерти избил здоровенного верзилу. Мистера Донована лучше не злить.
Китти молча кивнула. Шагая по дороге рядом с рядовым, она вскоре забыла про Тома Джонса Второго.
По вечерам Ричард по-прежнему уходил, но далеко не всегда играть в шахматы со Стивеном. Он дружил с супругами Лукас, с Джорджем Гестом, с рядовым Дэниелом Стэнфилдом и многими другими островитянами. Китти обижало то, что никто из этих друзей никогда не приглашал ее к себе, — значит, все считали ее просто служанкой Ричарда. Она была бы не прочь обзавестись подругами, но о судьбе Бетти и Мэри она ничего не знала, а Энни трудилась не покладая рук в доме Лукасов. Знакомство со вторым помощником Ричарда, Джоном Лоуреллом, стало для Китти нелегким испытанием: смерив ее пренебрежительным взглядом, Джон запретил ей приближаться к его курам и огороду.
Поэтому, увидев возле дома женскую фигуру, Китти была готова встретить гостью самой радушной улыбкой и поклоном. На «Леди Джулиане» эту женщину подняли бы на смех, ибо она была разодета ярко и вместе с тем вульгарно — в черно-красное полосатое платье, шелковую алую шаль с длинной бахромой, туфли на высоких каблуках и со сверкающими пряжками и в чудовищную черную бархатную шляпу с красными страусовыми перьями.
— Добрый день, мадам, — поздоровалась Китти.
— И вам тоже, мистрис Кларк, — так, кажется, вас зовут, — отозвалась гостья, входя в дом и с любопытством оглядываясь. — А он неплохо устроился, верно? — продолжала она. — И книг у него прибавилось. Все свободное время он читает. Так уж устроен Ричард.