— Я уже известил протоколистку, за пятнадцать минут она подготовит материалы, — добавил судья Стивенс. — Показания обоих свидетелей довольно обширные; по моим прикидкам, их слушание займет весь остаток дня.
Эмили и защитники согласились с судьей и, поблагодарив его, вернулись в зал. Тед Уэсли уже поджидал у стола прокурора.
— Будет повторное заслушивание показаний Истона и Олдрича, — сообщила ему Эмили. — На это уйдет весь день.
Прокурор с явным облегчением перевел дух.
— Что ж, гораздо лучше, чем полное отсутствие вердикта. Если до конца дня будет слушание, а затем судья распустит присяжных по домам, то сегодня вердикта мы не дождемся. Ладно, я ушел, — быстро попрощался он.
Присяжные заняли места на скамье и сосредоточили все внимание. Первым зачитывали свидетельство Истона. Эмили поежилась, когда протоколистка повторила бесцеремонный ответ Джимми про невозмещаемый аванс. «Все уверены, что это показания Истона, — подумала она. — Интересно узнать, сколько находок предложил ему Трайон».
Чтение завершилось в четверть второго. Судья Стивенс объявил сорокапятиминутный перерыв на обед, с тем, чтобы ровно в два приступить к слушанию показаний Олдрича.
Боясь вновь столкнуться в кафетерии с Гретом, Кейти и Элис Миллз, Эмили попросила стажера принести ей оттуда порцию супа. Запершись у себя в кабинете, она немного расслабилась и порадовалась тому, что протокол читали сдержанным официальным тоном. Разительный контраст был налицо. Те присяжные, которых, по понятным причинам, нагловатая ерническая манера самого Истона в зале суда лишь отталкивала, теперь могли убедиться, что существовало множество подтверждений его словам и масса доказательств... С этой мыслью Эмили постучала по деревянному столу.
Без десяти два она вошла в лифт и поднялась в зал суда. Эмили понимала, что ей нелегко будет заново выслушивать мучительные признания Олдрича. Она отдавала себе отчет, что поскольку сама извлекла преимущество из лаконичного стиля при изложении показаний Истона, то и Грег, в свою очередь, вправе ожидать к себе такого же бесстрастного отношения. Ни дрожь в голосе, ни неуверенное поведение на бумаге не запечатлелись.
Все заняли свои места, и слушание продолжилось своим чередом. Присяжные прямо-таки затаили дыхание, вбирая в себя каждое слово протоколистки. Некоторые из них иногда бросали взгляды то на Олдрича, то на Элис Миллз, которая в последние дни процесса неизменно садилась рядом с Кейти, то и дело приобнимая ее.
«Она демонстрирует присяжным, что изменила свое мнение, — догадалась Эмили. — Когда присяжные в эти дни расходились по домам, наверняка видели ее в коридоре в компании Олдрича и Муров. Интересно, как это повлияет на тех, кто еще колеблется? Полагаю, к завтрашнему дню станет ясно, что мы имеем: вердикт или отсрочку».
По прошлому опыту Эмили знала, что состав присяжных, который заседал несколько дней и потребовал вторичного заслушивания показаний важнейших свидетелей, обычно в скором времени либо принимает единогласное решение, либо признается в своей несостоятельности.
Протоколистка закончила чтение в пять минут пятого.
— Итак, леди и джентльмены, мы прервемся до завтра и возобновим прения в девять утра, — обратился к присяжным судья Стивенс.
Эмили направилась, было, к выходу, но вдруг заметила, что Элис Миллз как-то странно на нее поглядывает. Интуиция подсказала Эмили, что женщина уже давно за ней наблюдает. Мать Натали, в свою очередь, будто нарочно подняла руки и ласково обняла за плечи Грега. Удивительно, но в этом показном жесте Эмили усмотрела нечто знакомое...
Смигивая жгучие слезы, вдруг набежавшие ей на глаза, она заспешила прочь из зала. При виде этих трех несчастных — Элис, Грега и Кейти — на нее нахлынуло необъяснимое чувство, подобное ностальгии, и она хотела поскорее от него отделаться.
— Каков твой прогноз? — спросил Грег Олдрич своего адвоката.
Была пятница, без десяти девять утра, когда они заняли такие знакомые им места в зале суда.
— Сегодня — заключительный день, — ответил Ричард.
Коул Мур кивнул в подтверждение слов отца.
Ровно в девять часов появился судья Стивенс. Он пригласил присяжных разместиться на скамье и сделал перекличку, а затем велел им возобновить прения по процессу.
Присяжные потянулись в комнату для обсуждения.
— Ричард, — обратился к адвокату Грег, — вчера вечером на сайте шоу Майка сорок семь процентов зрителей отдали свои голоса в мою пользу. Ты случайно не смотрел «В судебных кулуарах»?
— Нет, Грег, не смотрел.
— Сомневаюсь, что ты когда-нибудь окажешься в моей шкуре, но, если вдруг такое случится и Майк будет так же освещать процесс в своей передаче, я очень советую тебе ее не пропустить. Вот тогда ты поймешь, что значит раздвоение личности. Одну твою часть бросают на растерзание львам, а другая наблюдает за ареной с амфитеатра и делает ставки, гадая, избежит ли обреченный смерти. Зрелище, надо заметить, захватывающее...
«Я болтаю всякий вздор», — мысленно одернул себя Грег. Наверное, сказывалась усталость. Ночью он спал как младенец, а утром проснулся с ужасным предчувствием, что его все-таки осудят. Прежде ему казалось, что главное — как-нибудь пережить этот кошмар, а теперь он молил Бога только об одном: об отсрочке приговора. Ведь если его признают виновным, на рассмотрение апелляции уйдет несколько лет, а Ричард, судя по всему, считал, что шансов у Грега в таком случае будет маловато...
«Осужденный за убийство... — думал Грег. — С тюремным номером на груди, вот так... Повернуть бы жизнь вспять. Вставать по утрам и идти, как всегда, на работу... Ехать к Кейти в школу и болеть за нее на футбольных матчах. Выбраться на игру в гольф. Летом у меня как-то не находилось на это времени, но даже если находилось, все равно не получалось сосредоточиться...»
Судья уже встал из-за стола. Грег оглянулся на обвинительницу — Эмили Уоллес пока никуда не торопилась. Сегодня на ней был темно-зеленый пиджак, черный свитер с высоким воротом и черная юбка. Она скрестила под стулом ноги, и Грег заметил, что Эмили, как обычно, в туфлях на высоких каблуках. Утром она вошла в зал суда, цокая каблуками, и он вдруг ясно вспомнил звук шагов Натали, отдававшийся в тишине квартиры всякий раз, когда она около одиннадцати вечера возвращалась со спектакля...
В те дни, когда Грег не забирал жену из театра, он все равно не засыпал, пока она не появлялась. Натали перестукивала каблуками по паркету в прихожей, и с него тут же слетала дремота... А потом он наливал им обоим чего-нибудь выпить и сооружал для нее ужин, если ей хотелось перекусить. Грегу это доставляло удовольствие; она зря беспокоилась, что отрывает его от сна и что так не годится...
«Натали, почему же ты всегда видела трагедии там, где их не было и в помине? Почему ты, черт побери, доходила в своих сомнениях до того, что не могла уразуметь простую истину: я любил тебя и обожал тебе потакать?»