Но больше всего поразили Настю его глаза, жившие какой-то своей особой жизнью, теплые, как два маленьких солнышка, озарившие внезапно сухое скуластое лицо генерала ярким радостным светом.
– Итак, – начал генерал, присаживаясь за длинный стол для совещаний, – подведем итог всему, что у нас было на вчерашний день. Некая женщина звонит мне и говорит, что я являюсь центральным звеном и ко мне с разных сторон будут подцепляться другие звенья, а в результате получится цепочка, которая и докажет невиновность Дмитрия Платонова. Далее, эта женщина звонит вам, Анастасия Павловна, и сообщает, что Дмитрий не виноват, что он встретился с Агаевым, посмотрел привезенные им документы по приборам, содержащим драгметаллы, отвез его на улицу Володарского и уехал. Сообразуясь с этим, вы, Анастасия Павловна, проверяете показания Платонова. Частично они подтверждаются, Агаев действительно приезжал в указанное время на улицу Володарского к своему родственнику, вышел из дома вместе с ним и был к тому моменту здоровехонек. Более того, приехал он туда действительно на машине, совпадающей по описанию с той, на которой ездит Платонов. Но есть неприятная деталь: спустя некоторое время после отъезда этой машины возле дома, куда зашел Агаев, появляется некий мужчина с «дипломатом», весьма схожим с тем, который имеется у Платонова. Протокол допроса Стаса Шурыгина и протокол опознания, верно?
Настя молча кивнула, напряженно вслушиваясь в слова генерала.
– Пойдем дальше. Никаких документов по списанию приборов при Агаеве обнаружено не было. Эта часть рассказа Платонова не подтверждается. Более того, я успел выяснить, что Агаев вместе с Платоновым действительно работали по выявлению махинаций с этими приборами на заводе в Уральске-18, но замешанная в злоупотреблениях фирма «Артэкс» больше не существует. Таким образом, работа по приборам актуальность потеряла. И случилось это достаточно давно. Так что связывать смерть Агаева с этими приборами вряд ли правильно. Похоже, что Платонов хочет увести нас в сторону, привлекая наше внимание к документам по списанию приборов. Вам не кажется?
Генерал повернулся к Насте и посмотрел на нее своими желтыми глазами, которые на этот раз излучали неловкость и просьбу извинить за столь кощунственное предположение.
– Нет, мне не кажется, – твердо сказала Настя, стараясь не встречаться взглядом с глазами Заточного. – Зато мне кажется, что убитый на прошлой неделе в Совинцентре Юрий Ефимович Тарасов был агентом Платонова именно по проблемам, связанным с уральским заводом. И если Тарасов продолжал что-то делать для Платонова, то, выходит, работа по Уральску актуальности не потеряла. И я хотела бы знать, в чем тут дело. Ведь если Тарасова убили потому, что он узнал что-то крайне опасное для преступников, значит, они продолжают действовать. И ответить на наши вопросы может только сам Платонов, потому что Слава Агаев убит и Юрий Ефимович тоже убит, а по делу такой сложности наверняка больше никто информацией не обладает, потому что ни один нормальный сыщик ею ни с кем делиться не будет.
– Ну что ж, Анастасия Павловна, вы сами ответили на все вопросы, – улыбнулся Заточный. – То, чего вам так не хватает, и есть та информация, которая должна была поступить ко мне, но почему-то не поступила. Вы оказались хорошим, крепким звеном, а вот другое или даже, возможно, другие звенья оказались подпиленными. Информация, которую дал Платонов, через них не прошла, и я ее не получил. И вот я хочу задать вам вопрос: кто? Кто оказался этим гнилым звеном? Лесников? Коротков? Русанов?
– Русанова сразу отбрасывайте, – хмуро буркнул Гордеев. – Остаются мои ребята.
– И что же вы решили? – виноватым голосом спросил генерал, словно ему и в самом деле было ужасно неудобно, что вот такой уважаемый человек полковник Гордеев из-за глупого каприза генерала Заточного вынужден теперь подозревать в чем-то нехорошем своих любимых подчиненных.
– А что мы можем решить? Проверять будем вдвоем с Анастасией. Русанова привлечем.
– Меня возьмете в компанию?
И снова Заточный повернулся к Насте и обогрел ее теплом своих желтых глаз. И снова она поежилась, как от озноба, потому что желтые тигриные глаза генерала Заточного вселяли в нее безотчетный страх.
– Конечно, добро пожаловать, – вымученно улыбнулась она.
– Отлично.
Заточный легко поднялся, словно в коленях у него были вмонтированы пружины, и сделал шаг в сторону двери. Потом остановился и обернулся к Насте:
– В котором часу у вас проводится утренняя оперативка?
– В десять.
– Сейчас четверть десятого. Где мы могли бы с вами побеседовать?
– Со мной?
Настя вздрогнула, как от удара током. Начинаются сюрпризы, с ужасом подумала она. О чем может разговаривать с ней генерал из министерского главка? Будет выпытывать, что она знает про Игоря Лесникова и Юру Короткова? Про Юрку она знает практически все, но правильно ли будет рассказывать об этом генералу? Про Игоря, напротив, она знает очень мало…
– У вас отдельный кабинет, насколько я знаю. Я могу рассчитывать на чашку кофе?
– Прошу вас, Иван Алексеевич.
Она изобразила гостеприимный жест, пригласив генерала идти за собой. У себя в кабинете она усадила его за свой стол, включила кипятильник, достала чашки, банку с растворимым кофе и коробку с сахаром.
– А вы где сядете? – спросил Заточный, оглядывая маленький кабинет.
– На стуле у окна. Здесь удобно.
– А почему не у стола, напротив меня? Здесь, по-моему, еще удобней.
– Слишком близко к вам. Это опасно, – улыбнулась Настя.
– Вот как? Почему же?
– Во-первых, вы генерал и руководитель из министерства.
– А во-вторых?
– А во-вторых, вы весьма привлекательный мужчина, и это меня настораживает.
– Вот, значит, как, – задумчиво произнес генерал. – Значит, меня не обманули.
– То есть?
– Мне говорили, что один из самых опасных приемов, которыми Каменская выбивает собеседника из седла, это ее фантастическая прямота. Она нарушает все конвенциальные нормы общения и говорит вслух то, что обычно никто никогда не говорит. В том числе она обычно не стесняется сказать человеку, что не верит ему.
– А можно узнать, кто вам все это рассказал про меня? Про джинсы, про отдельный кабинет, про кофе, про приемы, которыми я пользуюсь?
– Нельзя, Анастасия Павловна. У каждого из нас есть свой Юрий Ефимович Тарасов. И не один, между прочим.
– А какой Тарасов рассказал вам, что я промочила ноги сегодня утром?
– А вы сами не сообразили?
– Нет, – честно призналась Настя.
– У меня хорошее зрение, Анастасия Павловна, и я заметил, что туфли у вас надеты на босу ногу. Если вы, как о вас рассказывают, зимой и летом ходите в джинсах не от бедности, а оттого, что более всего цените телесный комфорт, то вы никогда не наденете обувь без чулок или носков из опасений стереть ноги. И коль уж вы это сделали, то совершенно очевидно, не по собственной воле, а вынужденно. Дальше все просто.