– Хитро! Что ж вы такие корыстные? Даже в раскрытии убийства бесплатно помочь не можете?
– Финансовая дисциплина, ничего не поделаешь. Так вы согласны?
– Куда ж я денусь, согласна.
– Тогда я дам ваш телефон нашему корреспонденту, он с вами созвонится и договорится о встрече. Может быть, мы даже все вместе встретимся, он будет с вами беседовать, а я – фотографировать. Я завтра уже на работу выхожу.
Поговорив с Шевцовым, Настя стала мысленно перебирать события той субботы, чтобы заранее определиться, о чем можно и нужно рассказать, а о чем следовало бы промолчать. Не исключено, что газета с интервью попадется на глаза преступнику, и из этой ситуации нужно выжать все, что можно.
* * *
Юрий Коротков пересаживался из автобуса в автобус уже в третий раз, следуя за Вероникой Матвеевной Турбиной. Она вышла из дома минут через сорок после того, как Коротков ушел от нее, и теперь он тащился за ней, сам не зная, куда и зачем. Маршрут был длинным и сложным, но женщина, по-видимому, знала его хорошо, так как ни разу не замешкалась в задумчивости и ни у кого не спрашивала дорогу. Направлялась она в район Люберец, и Коротков недоумевал, почему она не воспользовалась электричкой, а ехала в душных, набитых автобусах с бесконечными пересадками.
Наконец она подошла к дому, который, очевидно, и был целью ее поездки. Юра подождал некоторое время после того, как она зашла в подъезд, потом осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. В ноздри ударил резкий запах кошек, мочи и перегара. Обшарпанные стены, испещренные изысканной нецензурщиной и похабными рисунками, могли бы порадовать глаз этнографа будущего века, ибо давали полное представление как о принятой в наше время ненормативной лексике, так и об уровне развития графической символики. Он на цыпочках поднялся по лестнице до самого верхнего этажа, разглядывая двери квартир, которые, судя по количеству прилепившихся на косяках кнопочек звонков, почти все были коммунальными. Проходя мимо каждой квартиры, он настороженно прислушивался, стараясь уловить голоса, которые выдавали бы, что в дом только что пришел гость. Но ему не повезло. Ничто не указывало на то, в какую именно квартиру пришла Вероника Матвеевна.
Коротков спустился вниз, вышел на улицу и направился в местное отделение милиции.
Вероника Матвеевна с ненавистью смотрела на одутловатое красное лицо сидящего перед ней мужчины. Он был значительно моложе ее, хотя испитое морщинистое лицо и наполовину прореженные зубы добавляли ему добрый десяток лет.
– Принесла? – сиплым тенорком спросил он, не отрывая глаз от ее сумки.
– Принесла, – сухо ответила она. – Хоть бы ты помер скорее, Паша. Сил моих больше нет.
Мужчина злобно скривился и попытался демонстративно фыркнуть, при этом из беззубого рта его вылетели капельки слюны. Одна капля попала на рукав платья Турбиной. Вероника Матвеевна с нескрываемой брезгливостью отерла платье.
– Чё ты морду-то воротишь, чё воротишь, – запел Паша отвратительным блатным голоском. – Я вон какого парня тебе заделал, а ты теперь кривисси. Небось когда делала его, не брезговала.
– Заткнись, – грубо оборвала его старуха. – Скажи лучше, где ты в субботу был.
– А ты чего, приезжала, что ли? Не застала меня? Здесь я был, где ж мне быть-то, как не здесь. Ну, может, с мужиками в лесочке сидел, а так-то я всегда здесь, ты ж знаешь.
– Как я могу тебе верить, Паша, – устало вздохнула Вероника Матвеевна. – Ты же совесть свою давно пропил и мозги тоже. Скажи честно, ты это сделал?
– Что сделал? – непритворно удивился тот. – Ты о чем?
– Ты ездил в субботу в Москву?
– Да не ездил, сколько можно повторять. Чего прицепилась-то? В субботу же Валерка женился, да?
– Не женился он, Паша. И слава богу, что не женился.
– А чего так? Невеста из-под венца сбежала?
– Не твое дело. А только я так тебе скажу: внуков-уродов мне не надо. Пусть лучше никаких не будет, чем такие, как ты.
– Ой-ой-ой, – снова затянул Паша отвратительным голосом. – Какие мы нежные. Можно подумать. Сын-то вон какой ладный вышел, и внук получится не хуже. Себя-то вспомни! Ты, что ли, красавицей писаной была? Или, может, умницей-разумницей? Старой девой тебя взял, кому ты в сорок два года была нужна со своей рожей да кривыми ногами. А я был на двадцать лет моложе и здоровее на столько же. Если чего и есть в Валерке хорошего, так от меня, не от тебя же. Не зря на него такая девка позарилась.
– Какая такая? – вмиг осипшим голосом спросила Вероника Матвеевна. – Ты-то откуда знаешь, какая девка?
– Видал, – нагло ухмыльнулся Паша, снова выставляя напоказ редкие гнилые зубы. – Попка у нее – будь здоров. И сиськи ладненькие такие, ух, конфеточка! Сам бы ее…
– Паша, ты же мне обещал… Побойся бога… – забормотала Турбина. – Я и так все делаю, что ты просишь, деньги тебе ношу, только не трогай мальчика.
– Да что ты заладила – не трогай, не трогай. Мой сын. Захочу – и трону. Ты мне не указ, старая развалина. Мне о себе подумать тоже надо. Ты помрешь не сегодня завтра, кто меня содержать будет? Сын родной. Вот так-то.
Он откинулся на расшатанном ветхом стуле и самодовольно уставился на Веронику Матвеевну. Она с горечью смотрела на него и вспоминала тот злосчастный день, когда… А теперь она делает все возможное, чтобы сын никогда не узнал, какой у него отец. Она носит ему деньги, отказывая себе и Валерию в самом необходимом, отрывает жалкие крохи из и без того нищенского их бюджета и каждый день с ужасом ждет, что это испитое уголовное ничтожество явится к сыну. То, что он видел Элю, означает, что он все-таки подбирается к Валерику. И если сын женится на девушке из состоятельной семьи, этот страшный день придет: Павел не упустит своего. О господи, хоть бы он умер!
– Ладно, давай деньги и можешь выметаться отсюда, – благодушно разрешил Паша. – Или ты еще чего-нибудь хочешь?
– Хочу, – неожиданно резко ответила Вероника Матвеевна. – Хочу рожу твою поганую никогда не видеть, ублюдок.
– Ты полегче, – окрысился он. – У самой-то рожа… Сдохнешь – вот и не увидишь больше. Давай поспешай к могилке, сделай себе облегчение. Я уж по старой памяти сам лично тебя обмою да в последний путь обряжу, не забыл еще, как это делается.
– Лучше б ты имя мое забыл и адрес, сволочь. Все жилы из меня вытянул, всю жизнь отравил! Господи, за что же мне такое наказание!
Женщина заплакала, с ненавистью глядя на отца своего мальчика и не закрывая лица руками. Она желала себе смерти и в то же время боялась умирать. Ведь когда она перестанет жить, сын такого удара не перенесет.
* * *
Участковый, на территории которого находился дом, куда вошла Вероника Матвеевна Турбина, оказался симпатичным молодым пареньком с белесыми ресницами и мальчишеской улыбкой. Коротков терпеливо дожидался его почти два часа, пока тот пришел после обхода участка.