Кларк вспомнил парня по имени Билли, как он оказался в его, Кларка, декомпрессионной камере. Он хорошо помнил и то, как хладнокровно пытал этого мелкого гнусного насильника, и то, что совесть нисколько не возражала против того, что он делал. Это было личное дело, не служебное, и совесть не тревожила его ни тогда, ни потом. Он оставил его живым, бросил на виргинской ферме, откуда его доставили в больницу и безуспешно лечили, пока, где-то через неделю, баротравма не оборвала все же его никчемную жизнь. Кларк иногда спрашивал себя: нравится ли Билли в аду? Но это случалось не часто.
Получается, то, что они сделали сейчас, еще хуже? Проклятье.
Пастернак посмотрел на пленника и увидел, что он моргает. Что ж, значит, он полностью восстановился. Вроде как восстановился.
Кларк подошел к Хендли.
— Кто им займется?
— Пусть начинает Джерри Раундс.
— Может быть, мне стоит ему помочь?
— Наверно, будет полезно, если мы все ему поможем. Конечно, было бы лучше, если бы в нашем распоряжении имелся психиатр, а еще лучше — теолог-исламист, но у нас их нет. Так что придется нам, как всегда, обходиться своими силами.
— Не унывайте. У Лэнгли никогда не хватило бы смелости сделать то, что устроили мы. И у них толпился бы полк адвокатов с непрошеными советами, и репортер из «Пост» — чтобы поддержать дух арестованного. А что мне здесь нравится больше всего — никакой опасности утечки.
— Хотелось бы мне посоветоваться с Джеком Райаном. Он, конечно, не психиатр, но у него несравненная интуиция. Но, увы, это невозможно. Сами понимаете почему.
Кларк кивнул — он понимал. Совесть Джека Райана, как доподлинно знали некоторые, обладала особой чувствительностью. Что ж, никто в этом мире не идеален.
Хендли подошел к внутреннему телефону и набрал несколько цифр. Ровно через две минуты в амбар вошел Джерри Раундс.
— Ну? — вопросительно произнес он.
— У нашего гостя не задалось утро, — объяснил Хендли. — А теперь с ним нужно побеседовать. Вот и займитесь этим, Джерри.
— Он, похоже, без сознания, — заметил Раундс.
— Он останется еще несколько минут, — сказал Пастернак. — Но очень скоро придет в норму.
— Иисус! Сколько тут народу собралось! — воскликнул Раундс. — Больше, чем на еженедельных совещаниях.
Потом появился Доминик с большой видеокамерой на массивной треноге, а вокруг верстака повесили занавески, которые минувшей ночью сделали из кусков брезента, склеивая их скотчем. Хендли кивнул, Доминик нажал кнопку записи на камере, и Хендли, стоя сбоку от объектива, объявил дату и время. Позднее Гэвин Байери подвергнет его голос цифровой обработке и изменит до неузнаваемости. Доминик прокрутил запись назад и объявил, что звук получился прекрасно.
— Может, нае…ть его? — задумчиво пробормотал Раундс. Он сказал это почти беззвучно, себе под нос, но Кларк стоял совсем рядом с ним.
— Почему бы и не нет? — отозвался Кларк. — На этот счет, Джерри, нет никаких правил.
— Верно.
Глава разведки Кампуса давно подметил, что Кларк обладал особым умением сразу вникать в самую суть проблемы.
А Кларк подумал, что для того, чтобы задурить голову Саифу, им всем, пожалуй, придется переодеться в ковбоев — джинсы, кожаные куртки, ремни, большие кобуры и десятигаллонные шляпы, — так, что их никто не смог бы узнать. Но, вероятно, лучше не слишком усложнять ситуацию. Если слишком много думать о чем-нибудь, обязательно запутаешься и попадешь не туда, куда надо. А то и вовсе никуда. Простой путь обычно лучше. Почти всегда.
Кларк вернулся к столу и увидел, что Саиф зашевелился и задергался всем телом, как человек, готовый проснуться. «Интересно, очнувшись, он удивится, что еще жив? — подумал Кларк. — Или решит, что он в аду? Но уж точно не в раю». Он пристально наблюдал за этим лицом. Вот задергались мелкие мышцы. Лежавший на столе человек был готов вернуться к миру. Кларк решил стоять, где стоял.
— Джон! — Это был Чавес.
— Да, Динг?
— Что, это и впрямь так плохо, а?
— Док говорит, что да. А он специалист.
— Иисус…
— Ты назвал не того бога, дружище, — заметил Кларк. — Он, вероятно, рассчитывает увидеть Аллаха — или дьявола.
«А я, пожалуй, в его глазах сойду за него», — мысленно усмехнулся он этой мысли и посмотрел по сторонам. Джерри Раундс казался взволнованным. Еще бы — Хендли выдернул его со скамейки запасных и сразу отправил подавать в решающей партии. «Да, не поддержать его было бы негуманно», — подумал Джон.
Он-то ощущал себя полностью причастным к этому делу. И вдруг понял, что его развитие идет так, как хотелось бы ему.
«Ох, черт!» — подумал Кларк. Что же говорить этому ублюдку? С ним должен работать психиатр. Или толковый исламский церковник или богослов — как они там называются? Муфтий? Да, что-то в этом роде. Кто-нибудь, разбирающийся в исламе намного лучше, чем он.
Но был ли этот парень настоящим мусульманином? А может быть, несостоявшимся политиком? И знает ли он сам, кем являлся на самом деле? В какой момент своей жизни человек превращается в то, чем называет себя? Для Кларка это были очень глубокие вопросы. Слишком глубокие. Но тут веки лежащего затрепетали. Потом раскрылись, и Кларк посмотрел ему в глаза.
— Что, приятно снова дышать? — спросил Кларк. Ответа не последовало, но лицо человека сделалось растерянным. — Привет, Саиф. С возвращением.
— Кто вы? — спросил человек немного невнятным, как у пьяного, голосом.
— Я работаю на правительство Соединенных Штатов.
— Что вы со мной сделали? Что случилось?
— Мы устроили тебе сердечный приступ, а потом оживили. Мне рассказывали, что это довольно мучительная процедура. — Эта фраза Кларка тоже осталась без ответа, но он заметил страх в глазах Эмира.
— Постарайся понять для начала одну вещь: то, что ты перенес, можно повторять снова и снова, без серьезного ущерба для твоего здоровья. Будешь упираться, значит, придется тебе раз за разом, почти без перерывов, терпеть один инфаркт за другим.
— Вы не можете так поступить. Ваши…
— Законы? Здесь мы обходимся без них. Здесь только ты да я, да сколько угодно шприцев. Если не веришь — я могу снова позвать доктора. Он вернется через две минуты. Так что решай.
Чтобы принять решение, Эмиру потребовалось менее трех секунд.
— Спрашивайте.
Кларк и Раундс почти сразу поняли, что работа с человеком, который столько лет был известен под кличкой «Эмир», будет не допросом, а скорее исповедью. Ясин очень серьезно отнесся к предупреждению Кларка.
Первый допрос продолжался два часа и затронул широчайший круг вопросов. От глобальных — до самых частных. От таких, на которые у них уже были ответы, — до тех, что еще нуждались в объяснении: сколько времени он находился в Америке? Где и когда ему сделали пластическую операцию? Где проходил его путь после отъезда из Пакистана? Каким образом он купил дом в Лас-Вегасе? Каков был оперативный бюджет РСО? Местонахождение банковских счетов, организационная структура РСО, низовые ячейки, законсервированные агенты, стратегические цели…