Второй шериф тоже выхватил оружие и открыл огонь, хотя никакого врага перед ним не было, и никто не мог понять – в кого он стреляет. Но продолжалось это всего несколько секунд: форменная рубаха, натянутая на широкой спине, вздулась посередине кружком огня, обуглилась вокруг, и бездыханный полицейский повалился на землю. И тут же рядом с трупами появился… Генри Адамс, собственной персоной! Полевая форма, полосы камуфляжной краски на лице, оружие и снаряжение…
Сам Генри узнал себя сразу, тем более, что он выглядел точь-в-точь, как в записи нападения на базу номер семь. Кровь ударила ему в голову. Господи, да что же это такое?! Он представил, что начнется через минуту, когда до всех присутствующих дойдет, кто скрывается под боевым комбинезоном и полосами маскировочной краски!
– Судя по всему, именно этот человек столь страшно и необычно расправился с шерифом Симпсоном и его помощником Гросманом! – снова появился в кадре худощавый репортер. – Но как ему удалось оставаться незаметным? Откуда он появился на месте преступления и куда делся потом?!
Генри Адамс на экране телевизора действительно исчез. Невидимая рука выдернула копье из тела несчастного Симпсона, и оно приняло более естественную позу для убитого человека – легло на заросшую травой землю обочины.
Зато Генри Адамс в «Макдоналдсе» стал превращаться в объект всеобщего внимания: его постепенно узнавали, к нему поворачивались головы, на него показывали пальцы, о нем шептались пораженные и напуганные жители Делавара. На него удивленно смотрела Элизабет, сжав перед грудью побелевшие руки.
Худощавый репортер демонстрировал другие странности происшествия: необычные следы в траве, понюхав которые, собака-ищейка заскулила и села на задние лапы, а шерсть у нее поднялась дыбом; одну-единственную щелевидную рану во лбу убитого слона, гладкую поверхность спиленного бивня, прожженное насквозь тело помощника шерифа…
Но телевизор уже никого не интересовал: посетители быстро расплачивались и уходили, старательно обходя героя только что увиденного репортажа. Через несколько минут зал опустел. Лишь Генри Адамс сидел на своем месте. И то только потому, что не знал, как теперь поступать. Похоже, приятный вечер у Элизабет накрылся медным тазом. Однако и возвращаться к себе тоже не хотелось, тем более начинало смеркаться, а сумерки – не лучшее время для поездок по горной дороге. И потом, надо же, наконец, выяснить, что за чертовщина творится вокруг него! Но как это сделать?
На экране черноволосый репортер, выставив свой микрофон, бродил среди работающих на месте происшествия сыщиков, криминалистов и военных, задавая всем один и тот же вопрос:
– Расскажите телезрителям – кто вы, какое ведомство представляете, какие задачи решаете и какие у вас есть версии случившегося?
В основном, опрашиваемые отмалчивались и поворачивались к нему спиной, некоторые произносили нечто такое, что передавать в эфир было нельзя, и слова заменялись звуками «бип-бип-бип», кое-кто раздраженно отвечал:
– Без комментариев!
И только высокий крепкий мужчина в черном костюме вежливо дал полный и развернутый ответ:
– Меня зовут Джозеф Полански. Я представляю ветеринарное ведомство. В настоящее время я решаю очень сложную задачу: как в полевых условиях отделить голову несчастного животного от тела и каким образом доставить ее в лабораторию для препарирования…
Генри Адамс встрепенулся. Вежливого мужчину он знал. У него было грубое решительное лицо с красным шрамом на подбородке, мало располагающее к обстоятельным и искренним ответам. И не так давно он представлялся именем Джек Болдуин.
– Версия у меня тоже есть, – Джозеф Полански или Джек Болдуин доверительно наклонился к репортеру и, понизив голос, сказал:
– Скорей всего, слон взбесился. Слышали про слоновье бешенство?
Элизабет плюнула на приличия, на хозяина и официантов, подошла вплотную:
– Что за ерунда, Генри? Поедем ко мне, там все расскажешь…
Британец пожал плечами.
– Я даже не знаю, что рассказывать. Ты права, девочка, это полная ерунда! Пожалуй, я подожду тебя на улице…
Он встал и направился к двери.
Телевизор крупным планом показывал Британца в боевом снаряжении, голос за кадром призывал всех и каждого сообщить об этом человеке в полицию.
Чертыхаясь, Адамс вышел на крыльцо и увидел автомобиль местного шерифа. Сам шериф профессионально спрятался за кузов с помповым ружьем в руках. Ружье было ненавязчиво направлено в сторону Британца, хотя и не прямо в него, а вроде в вывеску «Макдоналдс» над его головой. Но изменить прицел – дело секунды, меньше, чем требуется, чтобы завести руку за спину. К тому же он не собирался стрелять в представителя власти.
Новый шериф был молод и вежлив, какой он в деле, Генри не знал. Он вообще о нем ничего не знал. Только то, что его зовут Гевин. И то, что старый Уорд-форд много рассказывал ему о затворнике из «Орлиного гнезда». Может, оттого он и держался так вежливо и осторожно.
– Прошу держать руки на виду, мистер Адамс. Оружие есть?
– Конечно.
– Прошу медленно положить его под ноги и пройти в машину. Вы арестованы по подозрению в двойном убийстве в Хантсвилле!
– Бред какой-то! Я никогда не был в Хантсвилле, – сказал Британец и положил свой «Кольт» на недавно выкрашенные деревянные ступени.
Не успел он выпрямиться, как на площадь вылетел и резко затормозил микроавтобус с броской надписью: «Новости Делавара». Оттуда выскочили два проворных молодых человека – один с телекамерой, второй с профессиональным фотоаппаратом и диктофоном. Они принялись в разных ракурсах снимать достопочтенного гражданина города Генри Адамса, который с поднятыми руками садился в полицейскую машину. Сняли и его пистолет, и шерифа Гевина с ружьем наизготовку, и стоящих в отдалении обывателей, и «Макдоналдс», и растерянно застывшую на крыльце Элизабет.
* * *
Сальваторе Гальяно не соврал: его соучастника-сержанта действительно убили. Застрелили прямо на службе, рядом с пультом связи, а заодно прикончили и еще одного военного, который не имел к украденной коке никакого отношения. Сцену убийства записала видеокамера, и тот, кто это сделал, тоже «засветился» в кадре.
– Останови! – поднял руку Фабио Васкес, и Карлос поспешно нажал на пульте кнопку «стоп». Он стоял справа от главы картеля, а тот сидел в глубоком кожаном кресле за массивным полированным столом и с мрачным видом курил сигару. Горький синий дым поднимался к высокому потолку огромного, отделанного дубовыми панелями кабинета и уходил в узкие щели системы вентиляции. Стена справа была украшена книжными полками с толстыми корешками знаменитых фолиантов, золотые буквы которых конкурировали с золотыми буквами этикеток лучших спиртных напитков мира, выстроившихся на полках вдоль левой стены. Фабио Васкес чаще читал те надписи, которые находились слева.
Прямо напротив письменного стола висел в специальном кронштейне плоский плазменный телевизор, на огромном экране которого застыл рослый боец в камуфляжной форме с маскировочной краской на лице. На груди у него закреплен большой нож, на поясе висели пистолет и рация, в руке он держал винтовку «М-16». Выдвинутая квадратная челюсть говорила о его решительности и напористости, а прямой острый взгляд подтверждал этот вывод.