Антоний захохотал.
— Канидий, Канидий, какая удача! Только как мы будем отличать их по именам?
— Я называю Армению Арменией, а Мидию Мидией.
— Может быть, у них есть какие-нибудь физические отличия?
— Только не у этой пары! Они похожи, как близнецы, — все у них настолько переженились. Цветистые юбки и жакеты, фальшивые бороды, масса кудряшек, носы крючком, черные глаза, черные волосы.
— Они похожи на парфян.
— Все одной породы, я думаю. Ты готов принять их?
— Кто-нибудь из них говорит по-гречески?
— Нет, и арамейского они не знают. Они говорят на своих собственных языках и на языке парфян.
— Тогда очень хорошо, что у меня есть Монес.
Однако Монес не долго пробыл у Антония. Послужив в роли переводчика на довольно странных аудиенциях между людьми, которые понятия не имели, как думают их оппоненты, Монес решил вернуться в Никефорий — ведь он царь скенитских арабов и должен привести свое царство в боевую готовность. Рассыпаясь в благодарностях Антонию и заверив его, что три человека, которых он нашел, будут переводить лучше его, Монес уехал на юг.
— Хотел бы я верить ему, — сказал Канидий Агенобарбу.
— И я хотел бы верить ему, но не верю. Поскольку события на полном ходу и остановить их уже нельзя, все, что мы оба можем сделать, Канидий, — это молиться богам, чтобы мы были не правы.
— Или, если правы, чтобы Монес не смог разрушить планы Антония.
— Я был бы счастливее, если бы наша армия была намного меньше. Он как ребенок со своими армянскими катафрактами! Я побывал в сражениях с армянскими и парфянскими катафрактами и могу сказать тебе, что армянских нельзя сравнивать с парфянскими, — вздохнув, сказал Канидий. — Их доспехи тоньше и слабее, их лошади ненамного крупнее наших домашних лошадей. Я скорее назвал бы их копьеносцами в кольчугах, чем настоящими катафрактами. Но Антоний в восторге, что у него теперь шестнадцать тысяч катафрактов.
— Кормить еще шестнадцать тысяч лошадей, — заметил Агенобарб.
— А можем ли мы доверять Армении или Мидии больше, чем Монесу? — спросил Канидий.
— Армении — может быть. Мидии — ни в коем случае. Сколько отсюда до Артаксаты? — спросил Агенобарб.
— Двести миль. Или чуть меньше.
— И нам нужно туда идти?
— Ты хочешь сказать, прямо в саму Армению? К сожалению, да. Мне никогда не нравился этот способ вторжения с черного хода, хотя было бы неплохо, если бы местность не была такой ужасной. Мы дойдем до Фрааспы, потом до Экбатаны, потом до Суз, а потом — в Месопотамию. И он думает, что обоз будет поспевать за нами? Конечно не будет.
— Таков Марк Антоний, — сказал Агенобарб. — Он из тех генералов, которые верят, что если они чего-то хотят, то так и будет. Он может быть очень эффективен в кампании вроде Филипп. Но как он справится с неизвестным?
— Все сводится к двум вопросам, Агенобарб. Первый: предатель ли Монес? Второй: можем ли мы доверять Армении? Если ответ на первый вопрос отрицательный, а на второй — положительный, Антоний победит. В противном случае — нет.
На этот раз обоз отправился в Артаксату, столицу Армении, почти сразу же по прибытии в Карану, что привело в ярость Оппия Статиана, лишившегося отдыха, ванны, женщины и возможности поговорить с Антонием. Он хотел дать Антонию список вещей, которые, по его мнению, должны остаться в Каране, сократив таким образом размер обоза и хоть немного увеличив его скорость передвижения. Но нет, приказ — продолжить движение и взять с собой все. Как только обоз достиг Артаксаты, надо было идти на Фрааспу. Опять ни отдыха, ни ванны, ни женщины, ни возможности поговорить с Антонием.
Антоний был раздражен, ему не терпелось начать кампанию. Он был убежден, что с черного хода незаметно подкрадется к парфянам. Кто-то наверняка уже предупредил их, что Фрааспа будет первым парфянским городом, на который нападут римляне. Вокруг роилось слишком много восточных людей и иноземцев всех мастей, чтобы сохранить такой большой секрет. Но Антоний полагался на скорость, которая должна быть такой же, с какой совершал походы Цезарь. Римская армия будет у Фрааспы на несколько месяцев раньше, чем ожидают парфяне.
Поэтому он не остался в Артаксате, а двинулся вперед как можно быстрее и по возможности напрямик. От Артаксаты до Фрааспы было пятьсот миль, и в каком-то отношении земля была не такой неровной и гористой, как земля, по которой они шли из Караны до Артаксаты. Но мидийские и армянские проводники сказали ему, что более легкий путь лежит не в том направлении. Каждая гряда гор, каждая складка, ложбина шла с востока на запад, и хотя намного легче было идти восточнее Матианского озера — огромного резервуара воды, единственный путь через горы пролегал по его западной стороне. Надо было идти через множество горных цепей, вверх-вниз, вверх-вниз. На южном конце озера армия должна была идти на восток и только потом повернуть и спуститься к Фрааспе. Новый хребет высотой пятнадцать тысяч футов и более пролегал на западе.
Шестнадцать легионов, десять тысяч галльской кавалерии, пятнадцать тысяч иноземных солдат, конных и пеших, и шестнадцать тысяч армянских катафрактов — всего сто сорок тысяч человек. Более пятидесяти тысяч из них на конях. Даже Александр Великий не командовал таким количеством, торжествовал Антоний, абсолютно уверенный, что никакая сила на земле не может его сломить. Какое смелое предприятие! Какое колоссальное предприятие! Наконец-то он затмит Цезаря.
К сожалению, обоза они не встретили. Он еще не перешел горный перевал и не подошел к озеру. Ему надо было пройти еще четыреста миль. Канидий просил Антония сбавить скорость, чтобы сократить расстояние между обозом и легионами, но Антоний отказался. Отчасти он был прав: если снизить скорость до скорости обоза, он до зимы не успеет взять Фрааспу, даже если город не будет сильно сопротивляться. Кроме того, они все-таки продвигались вперед, несмотря на постоянные спуски и подъемы по горам. Антоний согласился послать сообщение Статиану, чтобы тот немного сократил обоз и постарался идти быстрее, уменьшив вес повозок.
Это сообщение не дошло до Статиана. Мидийский Артавазд соединил свои силы с Монесом, и сорок тысяч катафрактов и конных лучников шли по следу римлян на таком расстоянии, чтобы те не заметили поднятой ими пыли. Когда обоз перешел перевал и спустился к Матианскому озеру, его повозки растянулись в одну линию — дорога была плохая и узкая. Статиан решил ехать в одну линию, пока дорога не станет ровнее. Десять тысяч мидийских катафрактов напали одновременно на весь обоз. Связь нарушилась, Статиан не знал, что, где и когда происходит, куда посылать свои два легиона. Пока он метался, соображая, что делать, его люди были убиты, а тех, кто выстоял атаку, убили потом, чтобы Антоний уж наверняка не узнал, что случилось с его запасами. В один день все повозки повернули на север и восток, в саму Мидию, совсем не по пути с Антонием. Теперь его армия имела только месячный запас, который он вез с собой, и никакой артиллерии и осадных машин.