Перед ними торчали скалы. Скалы с острыми как бритва краями, высотой от десяти до пятидесяти футов. Они безжалостно нагромождались друг на друга, сталкивались, нависали всюду, без всякой причины, логики или порядка.
Силий и Корнифиции захотели поговорить с военачальником.
— Мы не можем перейти через эти скалы, — спокойно сказал Силий.
— Эта армия может перейти через что угодно, и она уже доказала это, — ответил Лукулл, очень недовольный их протестом.
— Нет дороги, — продолжал Силий.
— Тогда мы проведем ее, — упорствовал Лукулл.
— Только не через эти скалы. Мы не будем этого делать, — сказал Корнифиции. — Я знаю, потому что мои люди уже пытались. Из чего бы эти скалы ни состояли, они тверже, чем наши киркомотыги.
— Тогда мы просто перевалим через них, — резко сказал Лукулл.
Он не сдавался. Истекал третий месяц похода. Он должен достичь Артаксаты. Поэтому его маленькая армия шагала дальше. Она подошла к лавовому полю, когда-то в далеком прошлом изрезанному внутренним морем. И задрожала от страха, потому что все скалы были покрыты кроваво-красным лишайником. Идти было трудно. Казалось, муравьи тащатся через поле, покрытое осколками. А скалы резали, оставляли ссадины, синяки, скалы жестоко наказывали людей. Вокруг не было ни единой тропинки. Со всех сторон на горизонте виднелись снежные горы, иногда ближе, иногда дальше, но постоянно в поле зрения, не обещая людям передышки.
Когда римляне отошли немного на север от Тоспитского озера, Клодий решил, что ему наплевать, что скажет или сделает Лукулл. Он пойдет с Силием. И когда (узнав от Секстилия, что Клодий покинул штаб и присоединился к центуриону) военачальник приказал ему вернуться в первые ряды отряда, Клодий отказался.
— Передай моему зятю, — сказал он трибуну, посланному за ним, — что я счастлив быть там, где нахожусь сейчас. Если он хочет, чтобы я топал впереди, ему придется заковать меня в кандалы.
Ответ этот Лукулл предпочел проигнорировать. По правде говоря, штаб полководца был очень рад отделаться от этого вечно недовольного смутьяна Клодия. Но еще никто не подозревал участия Клодия в бунте киликийских легионов. И поскольку фимбрийцы ограничились официальным протестом, объявленным их центурионами, никто не подозревал о назревающем мятеже фимбрийцев.
Вероятно, мятежа и не было бы, если бы не гора Арарат. Пятьдесят миль через поля лавы армия преодолела с трудом, затем снова вышла на траву. О счастье! Но с востока на запад их путь пересекала гора, подобной которой никто никогда не видел. Восемнадцать тысяч футов твердого снега. Самая красивая и ужасающая гора в мире, со второй вершиной на западе, пониже, но не менее страшной.
Фимбрийцы сложили щиты, пики, осмотрелись. И заплакали.
На этот раз депутацию к полководцу возглавил Клодий.
— Мы наотрез отказываемся идти дальше. Мы не сделаем больше ни шагу, — объявил он бесстрашно.
Силий и Корнифиций, стоя позади него, согласно кивали.
Как только Лукулл увидел входящего в палатку Богитара, он понял, что потерпел поражение. Богитар возглавлял галатийскую конницу. Это был человек, в чьей преданности полководец не сомневался.
— Ты думаешь так же, Богитар? — спросил Лукулл.
— Да, Луций Лициний. Мои лошади не в силах перейти такую гору после скал. Их ноги изрезаны до сухожилий. Они снашивают подковы быстрее, чем мои кузнецы могут сделать новые, и у меня кончается сталь. Не говоря уже о том, что с тех пор, как мы покинули Тигранокерт, наш запас угля не пополнялся, так что у меня и угля не осталось. Мы пошли бы за тобой до Гадеса, Луций Лициний, но на ту гору мы не пойдем, — ответил Богитар.
— Благодарю тебя, Богитар, — сказал Лукулл. — Можешь идти. И вы, фимбрийцы, тоже можете идти. Я хочу поговорить с Публием Клодием.
— Значит ли это, что мы возвращаемся? — подозрительно спросил Силий.
— Не возвращаемся, Марк Силий, если ты не хочешь повторить путь через скалы. Мы повернем на запад к реке Арсаний и найдем зерно.
Богитар уже удалился. Два центуриона последовали за ним, оставив Лукулла наедине с Клодием.
— Насколько ты замешан во всем этом? — спросил Лукулл.
Ясноглазый и веселый, Клодий презрительно смерил полководца взглядом. Какой у него усталый вид! Теперь нетрудно поверить, что ему пятьдесят. И из взгляда что-то исчезло, тот холод, который помогал ему пройти через любые испытания. Клодий увидел налет усталости, а за ним — и сознание поражения.
— Какое отношение имею я ко всему этому? — переспросил Клодий и засмеялся. — Самое прямое, дорогой мой Лукулл! Неужели ты действительно думаешь, что те парни настолько дальновидны или до такой степени наглы? Это все я, и никто другой.
— Киликийские легионы, — медленно проговорил Лукулл.
— И они тоже. Моя работа, — похвастался Клодий, перекатываясь с пяток на носки. — Полагаю, после этого ты не захочешь меня видеть, поэтому я уеду. К тому времени, как я попаду в Тарс, мой зять Рекс должен уже находиться там.
— Ты никуда не поедешь. Ты вернешься к своим фимбрийцам, — сказал Лукулл и мрачно улыбнулся. — Я твой командир с проконсульским империем. Я послан Римом воевать с Митридатом и Тиграном. Я не отпускаю тебя, а без моего разрешения ты не можешь уехать. Ты останешься со мной до тех пор, пока меня не начнет рвать от одного взгляда на тебя.
Это был совершенно не тот ответ, которого ожидал Клодий. Он с яростью посмотрел на Лукулла и бросился вон.
Даже повернув на запад, они не избежали снега и холодных ветров, ибо сезон кампаний закончился. Все отпущенное ему время Лукулл потратил на то, чтобы добраться до Арарата, удалившись от Тигранокерта не далее двухсот миль, если смотреть по прямой. Когда он дошел до реки Арсаний, самого большого из северных притоков Евфрата, он обнаружил, что зерновые уже собраны, а немногочисленное местное население попряталось в своих пещерных жилищах, высеченных в туфовых скалах, забрав все имевшееся продовольствие. Хоть Лукулл и был побежден собственным войском, он очень хорошо знал, что такое превратности судьбы. Он не собирался останавливаться здесь, где Митридат и Тигран запросто могли отыскать его после наступления весны.
Он направился в Тигранокерт, где оставались запасы и друзья. Но если фимбрийцы надеялись провести зиму там, то скоро они разочаровались. Город был спокоен. Казалось, его вполне удовлетворял человек, которого Лукулл оставил вместо себя, — Луций Фанний. Забрав зерно и другие продукты, Лукулл двинулся на юг, чтобы осадить город Нисибис, расположенный на реке Мигдоний, на более сухой, ровной местности.
Нисибис пал в ноябрьскую темную и дождливую ночь. Трофеи оказались огромными. Можно было наконец-то хорошо пожить. Ликующие фимбрийцы поселились вместе с Клодием как со своим талисманом удачи, чтобы провести замечательную зиму без этого страшного кровавого снега на вершинах гор. Но не прошло и месяца, как появился Луций Фанний и объявил, что Тигранокерт опять в руках царя Тиграна. В знак благодарности за то, что Клодий принес им удачу, фимбрийцы украсили его плющом и пронесли на плечах по рыночной площади Нисибиса. Здесь они находились в безопасности, избежав осады Тигранокерта.