Но все это не имело большого значения по сравнению с тем фактом, что его легионы продолжали бунтовать. К девятому и десятому присоединился четырнадцатый. На Сицилии мятеж подавили, но волнения снова вспыхнули, как только произошла высадка в Африке. Цезарь построил недовольные подразделения, несколько человек выпорол, потом отобрал пятерых зачинщиков, включая невыборного военного трибуна Гая Авиена, больше всех виновного в смуте. Их посадили на корабль и отвезли со всем личным скарбом обратно в Италию. Опозоренных, демобилизованных без земли и без доли в трофеях.
— Если бы я был Марком Крассом, то обезглавил бы каждого десятого! — крикнул Цезарь. — Вы это заслужили! Но я не могу казнить людей, храбро сражавшихся вместе со мной!
Естественно, новость, что легионы Цезаря недовольны, достигла республиканцев. Лабиен торжествовал.
— Что за ситуация! — жаловался Цезарь Кальвину, который, как и всегда, находился при нем. — Из моих восьми легионов три состоят из сырых рекрутов, еще не побывавших в бою, а из пяти боевых легионов трем нельзя доверять.
— Они будут доблестно драться, — успокаивал его Кальвин. — Ты умеешь держать их в руках, в отличие от таких глупцов, как Марк Красс, который никогда этого не умел. Да, я знаю, что ты любил его, но генерал, который рубит головы своим солдатам, дурак.
— Я проявил слабость, — сказал Цезарь.
— Приятно знать, что и у тебя есть слабости, Гай. Да и им приятно. Твое мягкосердечие не заставит их думать о тебе хуже. — Он похлопал Цезаря по руке. — Больше волнений не будет. Иди и тренируй своих рекрутов.
Цезарь последовал его совету и почувствовал, что удача вернулась к нему. Обучая сырых солдат, он наткнулся на Тита Лабиена. Сил у того было больше, но, совершив дерзкий маневр, Цезарь избежал поражения. Лабиен сник.
Публий Ситтий получил сообщение о ситуации и со своими двумя царями стал опасаться, что Цезарь с малыми силами может и проиграть.
Что же предпринять, чтобы ему помочь? В провинции Африка — ничего, потому что армия Мавретании, как и нумидийская армия, в основном состояла из кавалерии, сражавшейся копьями и не знавшей тактики ближнего боя. Кроме того, нигде вокруг нельзя было набрать достаточно кораблей, чтобы перевезти людей и лошадей за тысячу миль. Поэтому Публий Ситтий решил вторгнуться в Западную Нумидию, чтобы принудить царя Юбу защищать свое царство. Это оставит республиканцев без конницы да и без одного из каналов снабжения.
Как только Юба услышал о нахальном вторжении, он всполошился и понесся на запад.
«Не знаю, надолго ли, — писал Ситтий Цезарю, — но мы надеемся, что отсутствие Юбы, по крайней мере, даст тебе передышку».
Передышкой Цезарь воспользовался неплохо. Он послал Гая Саллюстия Криспа с одним легионом на большой остров Керкину, где республиканцы скопили огромные запасы зерна. Хотя урожай уже был снят, зерно из провинции Африка к Цезарю не поступало, потому что бассейн реки Баграда контролировал Метелл Сципион. А земля вокруг Малого Лептиса была самой неплодородной в провинции — вплоть до Тапса, находившегося южнее.
— Республиканцы забыли, — сказал Цезарь Саллюсту, оправившемуся от ран, полученных во время попытки утихомирить мятежные легионы в Абелле, — что Гай Марий заселил Керкину своими ветеранами и что мой отец весьма активно помогал ему в этом. Имя Цезарь Керкине знакомо не понаслышке. Ты запросто справишься с этим, Саллюстий, потому что способен даже птицу уговорить не летать. Тебе надо только напомнить детям и внукам солдат Гая Мария, что Цезарь — его племянник и что они просто обязаны его поддержать. Говори убедительно, и тебе не придется драться. Я хочу, чтобы они добровольно передали нам зерно. Тогда мы будем сыты.
Пока Саллюст плыл со своим легионом к не очень далекой Керкине, Цезарь укрепил свои позиции и стал посылать соболезнования зерновым плутократам в бассейнах рек Баграда и Катада, которых Метелл Сципион притеснял без всякой необходимости.
Взяв даром достаточно зерна для своей армии, Метелл Сципион по причинам, ему одному ведомым, сжег уже давшие всходы поля.
— Похоже, — сказал Цезарь своему племяннику Квинту Педию, — Метелл Сципион боится, что республиканцы проиграют войну.
— Победитель, кто бы он ни был, все равно проиграет, — ответил Квинт Педий, фермер до мозга костей. — Лучше будем надеяться, что все закончится быстро и можно будет успеть сделать новый посев. Основные зимние дожди еще впереди, а пепел сожженных ростков послужит дополнительным удобрением.
— Будем надеяться на Саллюстия, — сказал Цезарь.
Через два рыночных интервала Саллюстий вернулся, улыбаясь во весь рот. Выслушав его, жители Керкиры единодушно решили противостоять республиканцам, когда придут их транспорты за пшеницей, и присылать зерно Цезарю, если оно ему нужно.
— Отлично! — похвалил Цезарь. — Теперь нам осталось только заставить их принять бой.
Легче сказать, чем сделать. Без Юбы ни Метелл Сципион, номинальный главнокомандующий, ни Лабиен, фактический командир, не хотели вступать в сражение с таким скользким противником, даже если его ветераны и недовольны.
Цезарь написал Публию Ситтию, чтобы тот возвращался домой.
На самом деле времени прошло больше, чем по календарю, потому что коллегия понтификов по указанию Цезаря включила в март дополнительные двадцать три дня. Это включение, называемое мерцедонием, сделало март таким длинным, что казалось, он никогда не закончится. Республиканские легионы, стоявшие лагерем вокруг Гадрумета, и легионы Цезаря у Малого Лептиса бездействовали уже месяца два, пока Юба гонял по западной части Нумидии хитроумного Публия Ситтия. Тот наконец получил письмо Цезаря и к концу марта убрался с чужой территории. Юба поспешил в провинцию Африка.
Цезарь стремился навязать бой, но республиканцы остерегались его. Они нападали и скрывались, опять нападали и опять скрывались. Ну хорошо, пусть будет так! Цезарь атакует Тапс со стороны суши. Этот город, почти соседствовавший с Малым Лептисом, был плотно заблокирован с моря, но держался, поскольку Лабиен хорошо его укрепил.
Преследуемый Метеллом Сципионом и Лабиеном, включая Юбу с его эскадроном боевых слонов, Цезарь вышел из Малого Лептиса и в начале апреля пришел с легионами к Тапсу.
Конфигурация тамошнего негостеприимного побережья дала Цезарю долгожданный шанс. Это была плоская песчаная намывная коса шириной в полторы мили и длиной в несколько миль. С одной ее стороны плескалось море, с другой блестела огромная соленая лагуна. Внутренне торжествуя, Цезарь повел свою армию на косу. В местах сужения плотные ряды быстро шагающих легионеров практически перегораживали ее.
Он очень надеялся, что Лабиен не догадается, почему его войско движется широким четырехугольником, а не обычной (по восемь человек в ряд) змеей. Змея сильно растягивает марширующую колонну, а четырехугольное построение нешуточно поджимает ее. Со стороны казалось, что Цезарь просто боится преследования и хочет как можно скорее убраться с косы. На деле же Цезарь готовился к бою.