— Ответ прост, Цезарь. Они не уступят, значит, уступи ты. Это ведь ты внушил галлам мысль, что они должны когда-нибудь стать единым, могущественным и сильным народом. А раз уж они усвоили это, ничто не способно заставить их думать иначе. Мы, друиды, будем петь о Верцингеториге многие тысячи лет!
— Они уступят, Катбад! Должны уступить, ибо я им не уступлю. Вот почему я и пришел к тебе с просьбой. Уговори их не перечить мне больше. Иначе у меня не останется выбора и я поступлю со всей Галлией, как поступил с битуригами. Но сам я этого не хочу. В ней тогда никого не останется, кроме друидов. Что это за удел?
— Я не буду их уговаривать, — сказал Катбад.
— Тогда я начну с Карнута. Это единственное место, где до сих пор ничего не тронуто. Ваши сокровища священны и неприкосновенны. Но бросьте мне вызов — и я разграблю Карнут. Сами друиды, их жены и дети останутся невредимыми. Но Карнут потеряет все, что в нем накоплено за столетия.
— Тогда начинай. Грабь Карнут.
Цезарь вздохнул.
— Воспоминания о жестокости — плохое утешение в старости, но я сделаю то, к чему меня принуждают.
Катбад засмеялся.
— О, все это чушь! Цезарь, ты ведь хорошо знаешь, что тебя любят все боги! Зачем же ты мучаешь себя напрасными мыслями? Ты не доживешь до старости, боги этого не допустят. Они заберут тебя в зените славы. Я это провижу.
У него перехватило дыхание: Цезарь тоже смеялся.
— Вот за это благодарю тебя! Карнут спасен! — Все еще продолжая смеяться, он пошел к выходу и бросил через плечо. — Но Галлия — нет!
Весь первый месяц этой тяжелой зимы Цезарь гонял карнутов с места на место. Многие из них погибли, замерзнув в своих полях, а не от рук седьмого и четырнадцатого легионов. Они потеряли кров и не находили пристанища, ибо галлы стали вести себя по-другому. Там, где еще год назад любой беженец мог рассчитывать на приют, все двери демонстративно захлопывались, а хозяева делали вид, что к ним никто не взывает. Изнурение давало себя знать. Страх побеждал дух непокорства.
В середине апреля, в самом разгаре зимы, Цезарь оставил седьмой и четырнадцатый легионы в Кенабе на попечение Гая Требония, а сам отправился посмотреть, что происходит у ремов.
— Белловаки, — просто объяснил Дориг. — Коррей остался со своими людьми дома, вместо того чтобы идти на общий сбор в Карнут, а две тысячи, которые он послал с Коммием, и его четыре тысячи атребатов вернулись от Алезии невредимыми. Теперь Коррей и Коммий заключили союз с Амбиоригом, который возвратился с другого берега большой реки. Они рыскали по всем торфяникам Галлии Белгики в поисках людей — нервиев, эбуронов, менапиев, атватуков, кондрусов, а дальше к югу и на запад — авлерков, амбианов, моринов, веромандуев, кадетов, велиокассов. Некоторые из этих народов не пошли в Карнут, некоторые остались невредимыми, благодаря умению быстро бегать. По слухам, их собралось очень много.
— Вас атаковали? — спросил Цезарь.
— Еще нет, но я этого жду.
— Тогда первым выступлю я. Ты всегда соблюдал договоры с нами, Дориг. Теперь мой черед вступить в дело.
— Я должен предупредить тебя, Цезарь, что сигамбры весьма недовольны тем, как развиваются отношения между тобой и убиями. Убии жиреют, поставляя тебе кавалерию, а сигамбрам это не нравится. Рим, говорят они, должен оказывать внимание всем германцам.
— Означает ли это, что сигамбры готовы перейти Рейн, чтобы помочь Коррею и Коммию?
— Не исключено. Коммий и Амбиориг очень активны.
На этот раз Цезарь вызвал к себе одиннадцатый легион из Агединка и послал к Лабиену за восьмым и девятым. Гаю Фабию дали двенадцатый и шестой легионы с наказом охранять границы владений ремов по реке Матроне. Явились разведчики и сообщили, что Галлия Белгика просто кипит, так что римские легионы пришлось снова перераспределить. Седьмой от Требония пошел к Цезарю, тринадцатый передвинулся к битуригам под командованием Тита Секстия, а к Требонию двинулся пятый, «Жаворонок», в замену седьмому.
Но когда Цезарь и его четыре легиона вступили на земли белловаков, они увидели, что там почти безлюдно. В домах оставались слуги, женщины, дети, а воины ушли на большой сбор. А впереди, доложили разведчики, есть единственная сухая возвышенность, окруженная болотистыми лесами.
— Мы поступим так, — сказал Цезарь Дециму Бруту. — Вместо того чтобы идти друг за другом, мы поставим седьмой, восьмой и девятый легионы в колонны очень широким фронтом, то есть в походный квадрат. Таким образом, противник сразу увидит всю нашу силу и посчитает, что мы готовы немедленно перестроиться в полный боевой порядок. Обоз последует сзади, а за ним пойдет одиннадцатый. Его никто не увидит.
— Мы сделаем вид, что боимся и что у нас только три легиона. Замечательный план.
Вид врага привел римлян в оцепенение. Всю возвышенность занимали тысячи и тысячи галлов.
— Их больше, чем я полагал, — сказал Цезарь и послал за Требонием, с повелением забрать по пути Тита Секстия и тринадцатый легион.
Состоялась серия ложных выпадов, переходящих в мелкие стычки, пока Цезарь не укрыл своих людей в хорошо укрепленном лагере. Коррей, командир войска белгов, все не решался вступить в большой бой, несмотря на сильнейшее желание атаковать, пока у римлян всего лишь три легиона.
Кавалерия, за которой Цезарь послал к ремам и лингонам, прибыла до прихода Требония. Командовал ею Вертиск, дядя Дорига, доблестный старый воин, всегда рвущийся в бой. Поскольку белловаки не стали, подобно Верцингеторигу, сжигать все съестное на своих землях, у римлян имелась неплохая возможность запастись провиантом и фуражом. Этим Цезарь и занялся, ибо кампания могла затянуться. Хотя армия Коррея не покидала пределов возвышенности, постоянные вылазки галлов сильно затрудняли деятельность фуражиров до прихода ремов. Потом стало полегче. Но Вертиск был слишком горяч. Отразив очередной наскок на обоз с продовольствием, ремы кинулись преследовать неприятеля и угодили в ловушку. Вертиск, к большой радости белгов, погиб. И Коррей решил, что пришло время для генеральной атаки.
Именно в этот момент появился Требоний с «Жаворонком», четырнадцатым и тринадцатым легионами. Теперь у Цезаря было семь легионов и несколько тысяч конников, окруживших белгов кольцом, и участок, который казался таким идеальным для атаки или обороны, вдруг стал ловушкой. Цезарь замостил болото, разделявшее обе армии, потом занял хребет позади стана белгов, чтобы с большим эффектом использовать артиллерию.
— Коррей, ты упустил свой шанс! — крикнул по прибытии Коммий. — Какой толк теперь от пяти сотен сигамбров? И что я скажу Амбиоригу, который все еще набирает людей?
— Я не понимаю! — причитал Коррей, ломая руки. — Как все эти новые легионы так быстро здесь оказались? Меня никто не предупредил об их приближении!
— Невозможно предупредить, — сурово отрезал Коммий. — До сих пор ты держался в стороне, Коррей, в этом твоя беда. Ты не видел римлян в деле. Они передвигаются очень быстро — это называется у них форсированными бросками — и могут пройти более тридцати миль в день. А добравшись до места, разворачиваются и дерутся, как свора диких собак.