Такие тактические ходы Бибулу, похоже, не по нутру. Его метод ведения войн в высшей степени оригинален. Чем разрабатывать и осуществлять какие-то никому не нужные операции, он нанял парфянина по имени Орнадапат, чтобы тот нашептывал царю Ороду, что его любимейший отпрыск Пакор спит и видит, как бы занять трон папаши. Умно, но не восхищает, не так ли?

Цезарь, я очень скучаю по Длинноволосой Галлии. По той войне, которую мы вели. Такой интенсивной, практичной, лишенной каких-либо махинаций. А здесь, мне кажется, я трачу больше времени на препирательства с дурнем Помптином, чем на что-нибудь более продуктивное. Пожалуйста, напиши мне. Я нуждаюсь в поднятии духа. Здесь одна скукота.

Бедный Квинт Цицерон! Прошло некоторое время, прежде чем Цезарь смог сесть и ответить на его печальное послание. Это так типично для Цицерона — предпочесть подлизу-ничтожество, каковым является Гай Помптин, своему собственному брату. Ибо Квинт Цицерон совершенно прав. Он намного более способный военачальник, чем Помптин.

РИМ ЯНВАРЬ — ДЕКАБРЬ 50 Г. ДО P. X

Когда Гай Кассий Лонгин возвратился домой, закончив свою экстраординарную карьеру тридцатилетнего губернатора, он, к своему удивлению, обнаружил, что все восхищаются им. Проявив дальновидность, он отказался просить у Сената триумф, хотя солдаты провозгласили его императором на поле боя — после разгрома армии галилеян у Генисаретского озера.

— Я думаю, народу это понравилось не меньше, чем все, что ты сделал в Сирии, — сказал ему Брут.

— Зачем привлекать к себе внимание способом, который выжившие из ума сенаторы посчитают предосудительным? — сказал Кассий, пожимая плечами. — Все равно я не получил бы триумфа. А теперь те же люди, что осудили бы мою дерзость, вынуждены восхвалять мою скромность.

— Тебе там понравилось, да?

— В Сирии? Да, понравилась. Но не с Марком Крассом, а после Карр.

— А что случилось с золотом и сокровищами, которые Красс забрал из сирийских храмов? Ведь в походе на Месопотамию все это было при нем?

Кассий удивился вопросу, но потом понял, что Брут, будучи лишь на четыре месяца младше его, хорошо разбирается в финансах, однако мало знает об управлении провинциями.

— Нет, все оставалось в Антиохии. А я, уезжая, забрал сокровища и деньги с собой. — Кассий кисло улыбнулся. — Вот почему Бибул теперь так зол на меня. Он требовал передать все ему, но я не поддался. Если бы я уступил, Риму досталась бы меньшая часть этих средств. Я видел, как подергиваются его липкие пальцы. Он уже мысленно погружал их в сундуки.

Брут крайне удивился.

— Кассий! Марк Бибул безупречен! Чтобы зять Катона решился на воровство у Рима и римлян? Такого себе и представить нельзя!

— Чушь, — презрительно усмехнулся Кассий. — Как ты наивен, Брут! На это способен любой, даже при меньших возможностях. Я не сделал этого лишь потому, что молод и моя карьера началась так великолепно. После того как я закончу свой срок в качестве консула, я опять получу губернаторство в Сирии, ибо уже слыву ее знатоком. Если бы я оттрубил там простым квестором, кто бы об этом помнил? Никто. Но простой квестор стал губернатором — и Рим это запомнил. Простой квестор осадил парфян и навел там порядок. Рим запомнил и это. Так почему бы пресловутому квестору в довершение не вернуть Риму богатства Красса? Я сделал это. Легально. А Бибул оплошал. Он мог бы поторопиться, но добирался до Сирии с такой скоростью, что я успел все упаковать и погрузить на специально зафрахтованные корабли. Как он горевал, когда я отплывал! Желаю ему всего хорошего. Ему и его двум испорченным, ни на что не годным сынкам.

Брут помолчал. Ему не хотелось и далее говорить о Бибуле. Гай Кассий — хороший парень, военная косточка и все прочее, но не ему судить boni, которые не хотят опускаться до практики завоевательных войн. Он, разумеется, по рождению имеет право на консульство, но политик из него никудышный. В нем нет проницательности, нет такта. Фактически его внешность соответствует содержанию. Крепкий, коротко стриженный, энергичный, решительный, ни в малой степени не способный терпеливо плести сети интриг.

— Я, конечно, рад тебя видеть, — сказал Брут. — Но не пойму, почему ты решил навестить первым делом меня?

Уголки рта Кассия забавно приподнялись, его карие глаза прищурились так, что от них остались лишь щелочки. О бедный Брут! Он действительно очень наивен! Неужели нет никакого способа вылечить эту отвратительную угреватую кожу? И заодно умерить его жажду наживы?

— Я пришел сюда, чтобы поприветствовать главу уважаемой мною семьи.

— Мою мать? Почему же ты тогда не пошел прямо к ней?

Вздохнув, Кассий покачал головой.

— Брут, это ты глава семьи, а не Сервилия. Я пришел к тебе.

— А! О да. Конечно, я глава семьи. Но вообще-то у нас мама всем заправляет. Думаю, я ей плохая замена.

— И будешь думать, пока не заменишь.

— Мне и без того хорошо. Так о чем идет речь?

— Я хочу жениться на Юнии Терции — на Тертулле. Мы с ней обручены уже несколько лет, и я не молодею. Пора мне подумать о браке. Теперь я сенатор и крепко стою на ногах.

— Но ей только шестнадцать, — нахмурился Брут.

— Я знаю это! — резко оборвал его Кассий. — И еще я знаю, чья она дочь в действительности. Как, собственно, и весь Рим. Но поскольку род Юлиев подревней рода Юниев, я ничего не теряю, а только выигрываю. Хотя я не испытываю особой любви к Цезарю, на данный момент он доказал, что кровь Юлиев еще не одряхлела.

— Во мне течет кровь Юниев, — жестко сказал Брут.

— Но ветви Брутов, а не Силанов. Есть разница.

— А по материнской линии и Тертулла, и я из рода патрициев Сервилиев! — продолжил Брут, наливаясь краской.

— Хорошо-хорошо, — поспешно согласился Кассий. — Так могу я надеяться?

— Я должен спросить мою мать.

— О, Брут, когда ты научишься принимать решения сам?

— Какие решения? — спросила Сервилия, без стука входя в кабинет.

Взгляд больших темных глаз остановился на Кассии. На сына Сервилия предпочитала вообще не смотреть. Сияя, она подошла к гостю, взяла в ладони сильное загорелое мужское лицо.

— Как я рада, что ты опять в Риме! — сказала она, целуя Кассия в губы.

Ей всегда очень нравился Кассий, приятельствовавший с ее сыном с подростковых времен. Воин, деятель. Настоящий мужчина, способный самостоятельно сделать себе имя.

— Какие решения? — повторила она, садясь в кресло.

— Я хочу жениться на Тертулле, — ответил Кассий. — И как можно скорее.

— Тогда давай спросим, что она думает об этом сама, — спокойно сказала Сервилия, не поинтересовавшись мнением Брута.