— Не знал, что ты стала феминисткой, Нетти.
— Еще чего! — фыркнула она. — Лично я требую только равной оплаты за равный труд.
— Я могу чем-то помочь? — спросил Кармайн, окончательно сбитый с толку.
— О нет, конечно! Я здесь не за этим. Просто Дэнни как-то говорил, что вы ищете людей, которые были на банкете фонда Максвеллов.
— Ты ведь и сама там была, Нетти.
— Да, за столом Джона. Только мы ничего такого, что вам нужно, не видели, я точно помню. Знаешь похоронное бюро «Упокоение»? — спросила она ни с того ни с сего.
— Кто ж его не знает? Барт, наверное, похоронил половину Восточного Холломена.
— Притом лучшую половину.
Вступление заинтриговало Кармайна; в этом заключалось искусство Симонетты — вначале набросать хлебных крошек, чтобы собрались все утки, а уж потом жахнуть из дробовика.
— С тех пор как умерла Кора, он очень изменился, — продолжала Нетти.
— Они любили друг друга, — серьезно сказал Кармайн.
— Жаль, что у него нет сына, чтобы продолжить дело! Дочери — хорошо, только едва ли они захотят пойти по стопам отца.
— Помнится, муж старшей как раз и продолжил семейное дело, сам стал гробовщиком и взял предприятие Барта в свои руки.
— Только не вздумай называть Барта гробовщиком в его присутствии! Он предпочитает называться организатором похорон.
— Нетти, такими темпами мы к вечеру до сути не доберемся! — не утерпел Кармайн.
— Мы уже почти добрались. Остался один шажок. Так вот, со смерти Коры прошло уже полтора года, и дочери Барта очень за него волнуются, — продолжала Нетти, невозмутимо следуя намеченному курсу. — Первые шесть месяцев они его не трогали, но потом решили растормошить. Не дали пропустить ни одной премьеры в театре, покупали ему билеты в кино и на общественные мероприятия — в общем, устроили старику веселую жизнь.
— Ты хочешь сказать, что он был на банкете фонда Максвеллов? — перебил Кармайн.
Симонетта скорчила недовольную мину:
— Господи, Кармайн, какой ты нетерпеливый! Ну да, дочери уговорили его купить билет. — Она снова воспрянула духом. — Вчера в салоне красоты я оказалась рядом с его младшей дочерью, ну и спросила, как поживает Барт. — Она усмехнулась. — Пока впитался лосьон, она мне чуть ли не всю его жизнь успела рассказать. В том числе упомянула кое-что и про банкет. Кажется, Барту там не особенно понравилось, его угораздило подсесть к каким-то пьяницам и чудикам, как он сказал Долорес.
Симонетта поднялась и взяла вещи — свитер, ключи от машины, розовую сумочку.
— Ну, я побежала, Кармайн, пока! Повидай Барта. Может, он чем-нибудь поможет.
И умчалась, едва не столкнувшись с Делией в дверях.
— Боже ты мой! Кто это был? — спросила секретарша.
— Жена Дэнни Марчиано, Симонетта. Один из самых ценных источников информации холломенского полицейского управления. Если бы ФБР удалось наладить с ней контакт, думаю, их заботам пришел бы конец. — Кармайн посмотрел на часы: — Скоро обед. Делия, найди мне, пожалуйста, номер Джозефа Бартоломео. И его адрес.
Насколько помнил Кармайн, прежде хозяин похоронного бюро «Упокоение» жил рядом со своим предприятием, в нескольких минутах ходьбы или неторопливой поездки на катафалке от католической церкви Святого Бернарда. Однако после смерти жены он передал бизнес своему зятю и купил квартиру в здании страховой компании «Мускат», где раньше обитал Кармайн. От окружного управления рукой подать.
Поразмыслив, Кармайн попросил Делию назначить похоронных дел мастеру встречу в «Мальволио». Мистер Барт оказался дома и охотно принял приглашение.
Когда Кармайн вошел в закусочную, его гость уже сидел за столиком в дальнем конце просторного зала и пил кофе. Хотя по-настоящему гробовщика звали Джозеф Бартоломео, все знакомые называли его Бартом; это имя ему нравилось, поскольку не вызывало ненужных ассоциаций этнического или персонального толка. Джозефов в мире пруд пруди — от Сталина и до Маккарти, а вот Бартов гораздо меньше. В свои семьдесят Барт выглядел на любой возраст от пятидесяти до восьмидесяти, настолько невыразительной у него была внешность. Никто не смог бы толком описать ни как он выглядит, ни как себя ведет. Телосложение — среднее, лицо — обыкновенное, манеры тоже самые обычные. Настоящий идеал для представителя его профессии — незаметный человек, который добросовестно заботится о чьих-то ушедших близких, организует похороны, следит за соблюдением всех формальностей, потом удаляется, не оставив в памяти ничего, что вносило бы диссонанс в последние скорбные воспоминания.
— Добрый день, Барт, как поживаете? — спросил Кармайн, протягивая руку.
Даже рукопожатие было каким-то неопределенным: ни вялым, ни твердым; ладонь не сухая, но и не чересчур влажная.
— У меня все хорошо, Кармайн, — с улыбкой ответил Барт.
Не было необходимости приносить ему соболезнования через полтора года после смерти Коры; Кармайн ходил на ее похороны.
— Давайте пообедаем, а о деле потом, — предложил он. — Что-нибудь выбрали?
— Минни хвалила грудинку — блюдо дня. Возьму, пожалуй, ее и рисовый пудинг на десерт.
Кармайн заказал салат Луиджи с соусом «Тысяча островов». Пока Дездемона не готовила ему своих вкусных, но жутко калорийных блюд, он мог вернуться к старым холостяцким привычкам.
Они поели с удовольствием и не торопясь, как истые восточные холломенцы. Только после того как Минни убрала тарелочки из-под пудинга, Кармайн сделался серьезным.
— Сегодня утром ко мне заходила Нетти Марчиано, — начал он. — Она говорит, что вы были на банкете фонда Максвеллов. Это так, Барт?
— Да, я купил один билет. Организаторов банкета упрекнуть не в чем, но мне там было не по себе, по крайней мере, вначале.
— Расскажите все по порядку, мне это очень нужно.
— Я собирался там встретиться с друзьями, но, когда приехал, оказалось, что они сдали свои билеты — желудочный грипп. Меня подсадили к совершенно незнакомым людям — четверым дантистам с женами. Женщина-дантист без пары повернулась ко мне спиной. Они болтали, развлекались, а я не знал, чем себя занять. — Барт вздохнул. — Вечная проблема, когда идешь куда-нибудь один. Отчасти виной тому моя профессия. Как только собеседники узнают, чем я зарабатываю на хлеб, смотрят на меня как на Бориса Карлоффа.
— Сочувствую, — мягко сказал Кармайн.
— После десерта я решил поискать место получше, — продолжал Барт тихим, обыкновенным голосом. — Первая попытка оказалась неудачной — адвокат Дубровский и несколько его коллег из города. Эти не переставая говорили о делах — как отнесутся клиенты к повышению ставок и все в таком духе. Я не стал ждать, пока спросят о моем занятии и шарахнутся как от Бориса Карлоффа.
— Все адвокаты — мерзавцы, — с чувством сказал Кармайн.