— Я рад узнать, что между различными группировками моего врага отсутствует согласие, — заметил Помпей Страбон.
— Я рассказываю тебе все это для того, чтобы показать, насколько сильна решимость Аскула держаться, — пояснил Скатон, не повышая голоса. — Ты обязательно услышишь об этом, и я хотел бы, чтобы ты узнал, как все было на самом деле.
— Так что произошло? Схватка на Форуме?
— Точно. Видацилий, как вскоре стало ясно, сошел с ума. Он назвал горожан тайными союзниками римлян и приказал своим солдатам перебить многих из них. Тогда аскуланцы взялись за оружие и отплатили тем же. К счастью, большинство людей Видацилия поняли, что их командир нездоров, и покинули Форум. Когда опустилась темнота, ворота открылись и примерно девятнадцать человек выскользнули из города. Они пробрались мимо римских войск — Секст Юлий умер, и его люди были больше заняты траурной церемонией, нежели несением караульной службы.
— Хм! — фыркнул Помпей Страбон. — Ну, продолжай!
— Видацилий захватил Форум. Он привез с собой много продовольствия и повелел устроить грандиозный пир. Примерно семьсот или восемьсот человек остались с ним и помогли ему справиться с едой. Видацилий сложил также большой погребальный костер. Когда пир был в разгаре, он выпил чашу с ядом, взобрался на костер и поджег его. Пока его люди пьянствовали, он горел! Они сами рассказали мне, что это было отвратительное зрелище.
— Сумасшедший, как галльский охотник за головами, — подытожил Помпей Страбон.
— Точно, — согласился Скатон.
— Значит, город будет сражаться.
— Он будет сражаться, пока не умрет последний аскуланец.
— Одно я могу обещать тебе, Публий Веттий: если хотя бы несколько аскуланцев останутся в живых, когда я возьму Аскул, они пожалеют, что не умерли раньше, — произнес Помпей Страбон. Он отбросил кость, которую обгладывал, и снова вытер руки о тунику. — Знаешь ли ты, как они называют меня? — спросил он вежливо.
— Пожалуй, нет.
— Carnifex. Мясник. Я смогу гордиться этим прозвищем, Публий Веттий, — сказал Помпей Страбон. — За свою жизнь я получил больше прозвищ, чем мне полагалось бы. Ну, Страбон — это понятно само собой. Но когда я был чуть старше, чем мой сын теперь, я служил в качестве контубернала с Луцием Цинной, Публием Лупом, с моим двоюродным братом Луцием Луцилием и моим хорошим другом Гнеем Октавием Рузоном. Мы были в той ужасной экспедиции против германцев в Норик. И я не очень нравился моим коллегам. Всем, кроме Гнея Октавия Рузона, должен добавить. Если бы я ему не нравился, он не был бы сегодня одним из моих старших легатов! Так вот, кадеты добавили к прозвищу Страбон еще одно: Меноэс. Мы посетили мой дом по пути в Норик, и они заметили, что повар моей матери был косоглазым. Его звали Меноэс. И этот остряк, ублюдок Луцилий — ну никакого уважения к семье, ведь моя мать была его теткой! — назвал меня Гнеем Помпеем Страбоном Меноэсом, подразумевая, что моим отцом был этот повар. — Помпей издал долгий вздох. — Я носил это прозвище несколько лет. Но теперь меня называют Гней Помпей Страбон Карнифекс. Это звучит получше, чем Меноэс: Страбон Мясник.
Выражение лица у Скатона было скорее скучающим, чем испуганным.
— Что толку в прозвищах, — возразил он. — Меня вот назвали Скатоном не потому, что я родился у истоков красивого и говорливого ручья. Они имели в виду, что я люблю разглагольствовать.
Помпей Страбон улыбнулся и тут же посерьезнел:
— Так что же привело тебя ко мне, Публий Веттий Говорун?
— Мы бы хотели договориться.
— Устал воевать?
— Честно говоря, да. Если потребуется, я, конечно, буду продолжать сражаться, — однако лично я думаю, что с независимой Италией покончено. Если бы Рим был иноземным врагом, я не пришел бы сюда. Но я — марс, италик, а римляне живут в Италии так же давно, как и марсы. Я думаю, Гней Помпей, для обеих сторон настало время спасти от этой заварухи все, что еще только возможно. Lex Julia de civitate Latinis et sociis danda предусматривает большую дифференциацию в предоставлении гражданских прав. Хотя этот закон не распространяется на тех, кто боролся против Рима с оружием в руках, я отметил, что нет причин, мешающих мне, согласно lex Plautia Papizia, обратиться за римским гражданством, если я прекращу враждебные действия и лично явлюсь к претору в Риме. То же самое относится и к моим людям.
— О чем же вы хотите договориться, Публий Веттий?
— Нам нужен свободный проход через римские линии как здесь, так и возле Аскула. Между Аскулом и Интерокреей мы разоружимся и побросаем наши доспехи и оружие в Авент. Мне необходим безопасный проход от Интерокреи до Рима и преторского трибунала — для меня и моих людей. Я также прошу тебя дать письмо к претору — как подтверждение моего рассказа и одобрение предоставления гражданства мне и всем, кто придет со мной.
Наступило молчание. Глядя из дальнего угла, Цицерон и Помпей-младший переводили взгляд с одного лица на другое.
— Мой отец не согласится, — прошептал Помпей.
— Почему?
— Он замыслил большую битву.
— Значит, правда, что подобные прихоти и фантазии решают судьбы народов и государств? — изумился Цицерон.
— Я понимаю, почему ты об этом просишь, Публий Веттий, — заговорил Помпей Страбон, — но не могу согласиться. Слишком много римской крови пролито твоим мечом. Если ты хочешь пройти через наши ряды для того, чтобы представиться претору в Риме, тебе придется пробивать с боем каждый шаг.
Скатон поднялся.
— Хорошо. Попытаться все-таки стоило, — сказал он. — Благодарю тебя за гостеприимство, Гней Помпей. Теперь самое время мне вернуться к своей армии.
Отряд марсов растворился в темноте. Не успел затихнуть топот их коней, как раздались звуки трубы Помпея Страбона. Лагерь пришел в движение.
— Они нападут завтра, возможно с двух сторон, — рассеянно сказал Помпей, сбривая с предплечья светлые волоски лезвием своего меча. — Это будет превосходная битва.
— А что делать мне? — с несчастным видом спросил Цицерон.
Помпей убрал оружие и улегся на походную кровать; прочие контуберналы занимались приготовлениями к битве, так что приятели остались вдвоем.
— Надень кольчугу и шлем, возьми меч и кинжал и положи щит и копье рядом с командным шатром, — ободряющим тоном посоветовал Помпей. — Если марсы прорвутся, тебе придется оборонять последнюю позицию.
Марсы не прорвались. Цицерон слышал крики и гром отдаленной битвы, но не видел ничего, пока не подъехал Помпей Страбон вместе с сыном. Оба были растрепаны и забрызганы кровью, но широко улыбались.
— Легат Скатона Фравк убит, — сообщил Помпей-младший Цицерону. — Мы сокрушили марсов — и силы пиценов тоже. Скатон с немногими из своих людей ушел, но мы отрезали ему все подступы к дорогам. Если они захотят вернуться к себе в Маррувий, им придется идти через горы, без еды и укрытия.