— Вы сами ведете прием пациентов, сэр?
— Нет, уже несколько лет не веду, разве что изредка консультирую сложные случаи, которые всех ставят в тупик. С тех пор как открылся Хаг, моя задача — быть здесь, в кругу ученых, обсуждать с ними вопросы исследований, рассматривать дилеммы, искать решения, если эксперименты приняли непредвиденный оборот. Я даю советы, иногда предлагаю новые темы для исследований. Наукой, преподавательской деятельностью и чтением я занимаюсь так плотно, что принимать пациентов мне просто некогда.
— Кто же ведет прием? Напомните мне, пожалуйста.
— В первую очередь — Аддисон Форбс, так как он занимается клиническими исследованиями. У доктора Понсонби и доктора Финча есть несколько пациентов, у доктора Полоновски — большая клиника. Он видный специалист по синдрому мальабсорбции.
Кармайна так и подмывало попросить собеседника говорить по-английски, но вместо этого он задал следующий вопрос:
— Значит, вы советуете побеседовать прежде всего с доктором Форбсом?
— Как вам угодно, — отозвался профессор и вызвал Тамару.
«А вот и еще одна «хагистка», по виду которой ясно: с ней что-то происходит, — отметил Кармайн. — Интересно, на что она способна? Тамара — изящная и сексуальная особа, но цвести ей осталось всего несколько лет».
Аддисон Форбс в первый момент растерялся.
— Принимаю пациентов? — переспросил он. — Да я же с самого начала сообщил вам об этом, лейтенант! За неделю я успеваю принять человек тридцать, но не меньше двадцати — это уж точно. Я пользуюсь достаточной известностью, поэтому ко мне приезжают не только со всей страны, но и из-за рубежа.
— Могли кто-нибудь из пациентов затаить злобу на вас или на Хаг, доктор?
— Дорогой мой, — надменно отозвался Форбс, — пациенты редко понимают сущность своих недугов! Им кажется, что лечение способно мгновенно сотворить чудо, и если этого не происходит, они во всем винят врача. Но я стараюсь подчеркнуть в разговоре с каждым пациентом, что являюсь самым обычным врачом, а не кудесником и что улучшений придется ждать.
«Чванный, нетерпимый и высокомерный неврастеник», — поставил диагноз Кармайн, но умолчал о нем. И спросил будто невзначай:
— Вам никогда не угрожал никто из пациентов?
Форбс был шокирован.
— Нет, ни разу! Если вам нужны пациенты, способные на угрозы, обратитесь не к терапевтам, а к хирургам.
— Но в Хаге нет хирургов.
— Стало быть, пациенты никому не угрожают, — последовал непреклонный ответ Форбса.
От доктора Уолтера Полоновски Кармайн узнал, что синдром мальабсорбции — непереносимость пациентом еды, созданной для людей самой природой, а также пристрастие к веществам, которые природа никому не предназначала в пищу.
— Это аминокислоты, фрукты или овощи, свинец, медь, глютен, все виды жиров, — объяснил Полоновски, сжалившись над собеседником. — С каждым новым пациентом список этих веществ растет. К примеру, мед может вызвать анафилактический шок. Но меня интересуют в первую очередь вещества, наносящие ущерб мозгу.
— Вам случалось сталкиваться с недовольством пациентов?
— Полагаю, как любому другому врачу, лейтенант, но наглядных примеров не припомню. Вред моим пациентам бывает нанесен задолго до знакомства со мной.
«Еще один издергавшийся тип», — отметил Кармайн.
Доктор Морис Финч выглядел еще хуже.
— В попытке самоубийства доктора Шиллера виноват я, — убитым голосом признался Финч.
— Сделанного не воротишь, но, так или иначе, в случившемся вы не виноваты, доктор Финч, можете мне поверить. Вы же знаете, у доктора Шиллера было немало проблем. И потом, вы же спасли ему жизнь, — добавил Кармайн. — Вините того, кто подбросил сюда труп Мерседес Альварес. А теперь на время отвлекитесь от доктора Шиллера и попытайтесь вспомнить, не угрожал ли вам кто-нибудь из пациентов. Может, вы слышали, как пациент угрожал всему Хагу?
— Нет, — растерялся Финч. — Нет, никогда.
Тот же ответ Кармайн услышал от доктора Чарлза Понсонби, лицо которого, однако, стало оживленным и заинтересованным.
— А ведь это мысль, — нахмурившись, заметил он. — Обычно о таких случаях люди забывают, и совершенно напрасно. Я подумаю, лейтенант, и постараюсь что-нибудь вспомнить — ради себя и своих коллег. Впрочем, я почти на сто процентов уверен, что со мной ничего подобного не бывало. Слишком уж я безобиден.
Из Хага Кармайн направился пешком по продуваемой жестоким ветром Оук-стрит к медицинской школе Чабба. Выбравшись из лабиринта коридоров и переходов, без которых не обходится ни одно подобное учреждение, он наконец добрел до кафедры неврологии. Там ему предстояло встретиться с профессором Фрэнком Уотсоном.
Тот принял Кармайна сразу же, явно радуясь злоключениям Хага, но при этом не забывая громогласно поносить убийц.
— Я слышал, это вы придумали прозвище Центру Хьюлингса Джексона, профессор, — с почти незаметной улыбкой сказал Кармайн.
Уотсон надулся, как жаба, пригладил тонкие черные усики и вскинул подвижную бровь той же масти.
— Да, я. Вы заметили, что там это прозвище терпеть не могут? Аб-со-лютно не выносят. Особенно Боб Смит.
«А-а, так тебе нравится строить из себя Мефистофеля», — подумал Кармайн.
— Вы не любите Хаг?
— Всеми фибрами ненавижу, — откровенно признался профессор. — Мне, как и всем блестящим ученым из моей команды, приходится бороться за каждый цент, буквально выбивать средства на исследования везде, где только можно. Знаете, лейтенант, сколько нобелевских лауреатов работает в этой медицинской школе? Девять! Вообразите — девять! И среди них нет ни единого «хагиста». Все они на моей стороне, все существуют на нищенские гранты. Боб Смит может позволить себе покупать оборудование, которым пользуются от случая к случаю, а я вынужден даже марлевые тампоны выдавать по счету! Деньги погубили Боба Смита: без них он наверняка сделал бы немало открытий в области неврологии. А сейчас он не работает — он чахнет. Позер.
— Значит, обида настолько сильна? — удивился Кармайн.
— Это не обида, — взъярился Фрэнк Уотсон. — Это невыносимая пытка!
Вернувшись на Сидар-стрит, Кармайн узнал, что на куртке Франсины Мюллер не обнаружено никаких улик, кроме тех, что подтвердили ее нахождение в ящике с матами, которые тоже ничем не помогли. От Сильвестри Кармайн узнал, что в школе Тревиса сегодня все спокойно, зато начались беспорядки в школе Тафта, большинство учеников которой составляли обитатели гетто с Аргайл-авеню. «Чего им всем не хватает, — думал Кармайн, — так это трезвого политического руководства, а у Мохаммеда эль-Несра и его «черной бригады» есть хотя бы одно достоинство: тех, кто притронется к наркотикам, пусть даже к невинной травке, он вышибает из своей организации. Он хочет, чтобы его солдаты были здравомыслящими и целеустремленными. И это хорошо, какими бы ни были его намерения. Слава Богу, в городе есть Сильвестри и мэр: пока «черная бригада» марширует туда-сюда по Пятнадцатой улице, вскинув палки от метел на левое плечо, ее никто не трогает. Вот только какое оружие они прячут за стенами, щели в которых заткнуты матрасами, и сколько там этого оружия? Кто-нибудь в конце концов проболтается, и тогда мы получим ордер на обыск.