— Шесть размеров, на возраст от трех до двенадцати лет, двадцать моделей, двадцать расцветок, — отчеканила миссис Добчик. — Этими платьями мы прославились на всю округу — новые партии расходятся в два счета. — Она засмеялась. — Нельзя же допустить, чтобы на вечеринке встретились две девочки в платьях одного фасона и одного цвета! Одежда из «Динь-Динь» — статусный символ. Спросите любую маму или девочку из округа Уэстчестер. В Коннектикуте нас знают повсюду, покупатели приезжают даже из округов Фэйрфилд и Литчфилд.
— Разрешите забрать мои платья и портфель, миссис Добчик, и пригласить вас на обед. Или на чашку кофе. Здесь я чувствую себя слоном в посудной лавке, никак не могу сосредоточиться.
— Спасибо, с удовольствием устрою себе перерыв, — отозвалась миссис Добчик.
— Знаете, из ваших пояснений я понял, что вы ведете подробный учет товара, — начал Кармайн, потягивая через соломинку шоколадный коктейль — чересчур детский для него напиток.
— О да, приходится. Модели, которые вы мне показали, мы продаем уже несколько лет, они раскуплены в большом количестве. Розовые кружевные платья поступают в продажу пять лет подряд, сиреневые — четыре. Ваши платья настолько потрепаны, что трудно определить, когда они были изготовлены.
— Где их шьют?
Она пощипывала витую булочку, явно наслаждаясь ролью эксперта.
— У нас есть маленькая фабрика в Вустере. Моя сестра управляет филиалом в Бостоне, я — в Уайт-Плейнс, наш брат — фабрикой. Это семейный бизнес, мы его единственные владельцы.
— У вас бывают покупатели-мужчины?
— Изредка, лейтенант, но основная масса посетителей «Динь-Динь» — женщины. Выбрать белье для жен мужчины еще могут, но от покупки праздничных туалетов для дочерей стараются отвертеться.
— Вам случалось в один день продавать два платья одного размера и цвета одной и той же покупательнице? Например, для близнецов?
— Да, но обычно покупателям приходится ждать: второе платье мы доставляем на следующий день. Мамы близнецов делают заказы заранее.
— А что вы можете сказать о покупателях моих платьев — розового кружевного и сиреневого с этой, как ее…
— Вышивкой ришелье, — подсказала миссис Добчик.
— Спасибо, сейчас запишу. Кто-нибудь покупал две модели разных цветов, но одного размера в один и тот же день?
— Только один раз, — ответила она со счастливым вздохом. — Вот это была продажа так продажа! Двенадцать платьев десятого — двенадцатого размера, все разных моделей и цветов.
Волосы у Кармайна встали дыбом.
— Когда это было?
— Кажется, в конце 1963 года. Я могу уточнить.
— Буду признателен, миссис Добчик, но сначала скажите: вы запомнили покупательницу? Как она выглядела?
— Я прекрасно ее помню, — сообщила идеальная свидетельница. — Увы, фамилии не знаю — она расплатилась наличными. Но по возрасту она годилась нашим типичным покупательницам в бабушки, ей было лет пятьдесят пять. Соболья шуба, модная соболья шапочка, подсиненная седина, тщательный, но неброский макияж, крупный нос, голубые глаза, бифокальные очки в элегантной оправе, приятный голос и манеры. Сумочка и туфли в тон, от Шарля Журдана, длинные лайковые перчатки того же благородного темно-коричневого оттенка, что и туфли с сумочкой. Шофер в форме отнес ее покупки в лимузин. Черный «линкольн».
— Похоже, в льготных продовольственных талонах она не нуждается.
— Боже ты мой, ну конечно, нет! Ни до, ни после у нас ни разу не было такой покупки. Каждое платье по сто пятьдесят, всего тысяча восемьсот. Стодолларовые купюры она отсчитывала от увесистой пачки.
— А вы, случайно, не поинтересовались, зачем ей столько платьев одного размера?
— Само собой, спросила — а кто бы на моем месте удержался? Она улыбнулась и объяснила, что представляет одну благотворительную организацию, которая решила отправить платья в сиротский приют в Буффало, в подарок на Рождество.
— И вы ей поверили?
Жизель Добчик усмехнулась:
— Это было несложно, ведь двенадцать платьев одного размера она на самом деле купила.
— Ясно.
Они вернулись в «Динь-Динь», где миссис Добчик подняла записи о продажах. Фамилии щедрой покупательницы не нашлось, в уплату были приняты наличные.
— Вы записали номера купюр, — заметил Кармайн. — Зачем?
— Как раз в то время нас предупредили о хождении фальшивых купюр, вот я и созвонилась с банком, пока девочки упаковывали покупки.
— И купюры оказались настоящими?
— Самыми что ни на есть, но в банке заинтересовались ими, потому что купюры были выпущены в тридцать третьем, сразу после отмены золотого стандарта, а выглядели как новенькие. — Миссис Добчик пожала плечами. — Но мне-то какое дело? Это законное платежное средство. Управляющий в нашем банке решил, что их прятали на черный день.
Кармайн пробежал глазами список из восемнадцати номеров.
— Согласен: номера идут один за другим. Редкое явление, но, увы, для меня бесполезное.
— Расследуете какое-нибудь большое и запутанное дело? — спросила миссис Добчик, провожая его до двери.
— К сожалению, нет, мэм. Очередная подделка стодолларовых купюр.
— …Итак, мы знаем, что Призраки запланировали вторую серию убийств еще до того, как приступили к первой, — объявил Кармайн заинтригованным слушателям. — Платья были приобретены в декабре 1963 года, задолго до похищения самой первой жертвы, Розиты Эсперансы. Призраки выбрали двенадцать девочек, намереваясь похищать их в течение двух лет, по одной каждые два месяца, а двенадцать платьев из «Динь-Динь» лежали и ждали дня, когда они потребуются. Кем бы ни были эти Призраки, они подчиняются не лунному циклу, как считают психиатры, поскольку похищения происходят каждые тридцать дней. Луна над ними не властна. Их цикл — солнечный: двенадцать, двенадцать и еще раз двенадцать.
— Сведения из «Динь-Динь» пригодятся? — спросил Сильвестри.
— Только когда дело дойдет до суда.
— Но сначала надо найти убийц, — напомнил Марчиано. — Как, по-твоему, Кармайн, кто эта бабушка?
— Кто-то из них.
— Но ты же говорил, что женщины не совершают серийные убийства.
— И готов повторить, Дэнни. Но мужчине предстать пожилой дамой гораздо проще, чем молодой: никто не обратит внимания на грубоватую кожу и морщины.
— Реквизит блестящий, — сухо заметил Сильвестри. — Соболья шуба, шофер и лимузин. Может, попробуем поискать машину?
— Завтра отправлю Кори на поиски, Джон, но без особой надежды. Насколько я понимаю, шофер — второй Призрак. Забавно получилось: миссис Добчик запомнила внешность бабушки до последней детали, вплоть до бифокальных очков, а от образа шофера в памяти у нее остались лишь черный костюм, фуражка и кожаные перчатки.