– Я подброшу тебя в отель, чтобы собрать вещи. А потом отвезу в аэропорт.
– Вы что все, сговорились?
– Может быть, ты хоть раз прислушаешься к моему совету?! – закричал он.
Берил остановилась как вкопанная посреди людной улицы и обернулась, оказавшись лицом к лицу с Ричардом:
– К совету – да. К приказу – нет.
– Хорошо, тогда задержись на минутку и послушай меня. Ваша с Джорданом поездка в Париж с самого начала была безумной затеей. Безусловно, я понимаю, почему вы пошли на это. Знаю, что вы хотели узнать правду о гибели родителей. Но все изменилось, Берил. Погибла женщина. Теперь дело приняло новый оборот.
– И как же, по-твоему, я должна поступить с Джорданом? Просто бросить его в тюрьме?
– Я позабочусь об этом. Поговорю с Реджи. Мы найдем для Джордана лучшего адвоката, который…
– А я трусливо побегу домой? Умою руки, бросив все, как есть?
Берил посмотрела на часы, которые теперь носила на руке. Часы Джордана. И тихо сказала:
– Брат – вся моя семья. Ты видел, каким несчастным он выглядел? Если он останется в том жутком месте… это его просто убьет! Я бы никогда не простила себе, если бы бросила его там.
– Но если что-то случится с тобой, Джордан никогда не простит себе. И я тоже.
– Я тебе не подчиняюсь.
– Но тебе придется подчиниться.
– И кто это решил?
Ричард подлетел к Берил и сжал ее лицо в своих ладонях.
– Я, – прошептал он, прижавшись губами к ее губам.
Берил была так ошеломлена пылкостью, даже дикостью его поцелуя, что в первый момент просто растерялась – слишком много восхитительных ощущений обрушилось на нее одновременно. Она слышала, как Ричард бормочет что-то в пылу страсти, чувствовала, как ее захлестывает горячая волна любовной лихорадки. Ее тело невольно ответило на этот внезапный порыв, и каждый нерв зазвенел от чувственного желания.
Берил не обращала внимания на шумное движение, прохожих на тротуаре. Здесь и сейчас были только они двое – и то, как буквально изнемогали от обжигающей страсти их тела, их губы. Берил думала о том, что они весь день боролись с этим искушением. И весь день она понимала, что это бесполезно. Она знала, что все придет именно к этому – поцелую на парижской улице, – и теперь была совершенно потеряна. Ричард мягко оторвался от ее губ и взглянул ей в глаза.
– Вот почему ты должна уехать из Парижа, – с нежностью произнес он.
– Потому что ты всем командуешь?
– Нет. Потому что в этом есть смысл.
Берил отстранилась, отчаянно пытаясь отойти от Ричарда на почтительное расстояние, чтобы наконец-то обрести способность контролировать – хоть как-нибудь – свои эмоции.
– Возможно, для тебя это и имеет смысл, – тихо сказала она, – но не для меня.
И, повернувшись, она села в его машину.
Ричард скользнул следом и захлопнул за собой дверцу. Теперь они вместе сидели в тишине, и Берил физически чувствовала, как разочарование столь желанного для нее мужчины наполнило весь салон.
– Что я должен сказать, чтобы заставить тебя передумать? – спросил Ричард.
– Передумать? – Берил взглянула на него и с трудом изобразила улыбку, которая вышла напряженной, упрямой. – Нет ничего, что могло бы заставить меня изменить свое решение.
* * *
– Ситуация довольно скользкая, – сказал Реджи Вэйн. – Если бы обвинения не были столь серьезными – кража, например, или даже изнасилование, – посольство могло бы чем-нибудь помочь. Но убийство? Подобные дела находятся вне дипломатического вмешательства.
Они беседовали в личном кабинете Реджи – это была типично мужская, обшитая темными панелями комната, живо напомнившая Берил кабинет дяди Хью в Четвинде. Книжные полки были заставлены творениями английских классиков, на стенах висели картины с охотничьими сюжетами – лисы, гончие, джентльмены верхом на лошадях. Камин из камня, как упомянул Реджи, был точной копией очага в доме его детства, что в Корнуолле. Даже запах табака для трубки, которую курил Реджи, напоминал Берил о доме. Как успокаивало осознание того, что здесь, в предместьях Парижа, существовал знакомый мир, будто перенесенный сюда прямо из Англии!
– Но посол, несомненно, может что-нибудь предпринять? – спросила Берил. – Мы ведь говорим о Джордане, а не о каком-нибудь футбольном хулигане. Кроме того, он невиновен.
– Разумеется, он невиновен, – поспешил согласиться Реджи. – Поверь мне, если бы я хоть что-нибудь мог сделать, наш Джордан больше ни секунды не оставался бы в этой камере.
Вэйн опустился на диван рядом с Берил и сжал ее руки, внимательно глядя на нее своими голубыми глазами, в которых отчетливо читалось сострадание.
– Берил, дорогая, ты должна понять. Даже сам посол не может творить чудеса. Я разговаривал с ним, и он настроен отнюдь не оптимистично.
– Выходит, ни вы, ни он ничего не можете поделать? – упавшим голосом спросила Берил.
– Я договорюсь насчет адвоката – приглашу того, которого рекомендует наше посольство. Он превосходный специалист, обычно ему звонят в подобных случаях. Специализируется на помощи английским клиентам.
– И это все, на что мы можем надеяться? На помощь хорошего адвоката?
Вместо ответа Реджи лишь с сожалением кивнул.
Разочарованная, Берил и не услышала, как Ричард подошел и встал прямо за ней, зато почувствовала, как его руки опустились ей на плечи, словно пытаясь защитить. «И как я дошла до того, что начала полагаться на него? – невольно подумала она. – На человека, которому мне не следует доверять? И все же я доверяю».
Реджи взглянул на Ричарда и спросил:
– А удалось ли что-нибудь выяснить по линии разведки? Возможно, обнаружены какие-то доказательства?
– Французская разведка сотрудничает с полицией. Они проведут баллистическую экспертизу, проверят оружие. Никаких отпечатков пальцев на пистолете обнаружено не было. Тот факт, что подозреваемый – племянник лорда Ловата, заслуживает особого внимания. Расследование будет вестись тщательно, и все же он обвиняется в убийстве. А жертва – француженка. Как только эта история попадет в местные газеты, все представят так, будто испорченный англичанин, представитель золотой молодежи, пытается ускользнуть от ответственности за совершенное преступление.
– И это вызовет к нам, британцам, еще больше неприязни, – заметил Реджи. – Я провел в этой стране тридцать лет и знаю, о чем говорю. Уверяю вас, как только истечет этот год моей работы в банке, я отправлюсь домой.
Взгляд Реджи уже тоскливо блуждал по картине, висевшей над каминной полкой. Она изображала загородный дом, стены которого были увиты лиловыми цветами глицинии.
– Хелена ненавидела это местечко в Корнуолле – считала, что дом слишком простой, старомодный. Но он подходил моим родителям. И устраивает меня. – Вэйн взглянул на Берил. – Как же это страшно – попасть в беду так далеко от дома! Мы все прекрасно знаем, насколько уязвим каждый из нас. И ни положение, ни деньги не помогут уладить дело.