– Ты слышал… – зашептал он.
А Ричард уже сжался в неудобной позе, весь превратившись в слух. В кромешной тьме Джордан ощущал, как напряжен его компаньон, приготовившийся действовать. «Куда подевались агенты Домье? – в отчаянии думал он. – Где те двое, что должны были стоять на этаже?»
Ключ медленно поворачивался в замке номера. Джордан застыл на месте, его сердце неистово билось, пот покрывал ладони. Он напряженно сжимал пистолет скользкой рукой.
Дверь распахнулась, и две фигуры медленно, крадучись вошли в номер. Первый силуэт прицелился в сторону кровати. Выпустить одну-единственную пулю – вот и все, что удалось стрелявшему, прежде чем Ричард налетел на него сбоку. Мощь его атаки заставила сразу двух мужчин с грохотом свалиться на пол.
Джордан ткнул пистолет в ребра второму незваному гостю и отрывисто приказал:
– Ни с места!
К его изумлению, человек стоять на месте не захотел: вместо этого злоумышленник повернулся и бросился наутек из комнаты. Джордан помчался за ним по холлу – чтобы увидеть, как двое вовремя подоспевших французских агентов уже борются с беглецом на полу. Наконец они схватили его, брыкающегося и извивающегося, и поставили на ноги. Джордан в изумлении уставился на бандита:
– Энтони???
– У меня кровь! – брызгал слюной Энтони Сазерленд. – Они сломали мне нос! Похоже, они сломали мне нос!
– Визжи дальше, и они точно тебе его доломают! – взревел Ричард.
Джордан обернулся и увидел, что Ричард уже выволок стрелявшего человека из номера. Вулф откинул голову непрошеного гостя назад, чтобы Джордан смог разглядеть его лицо:
– Посмотри-ка хорошенько. Узнаешь?
– Да ведь это мой фальшивый адвокат! – удивился Тэвисток. – Месье Жарр!
Ричард кивнул и резко уложил лысеющего француза на пол:
– А теперь давай выясним его настоящее имя.
* * *
– Это просто сверхъестественно, – задумчиво произнес Реджи, – как ты похожа на свою мать!
Дворецкий давно убрал кофейные чашки, а Хелена отправилась наверх, чтобы проверить готовность комнаты для гостей. Берил и Реджи остались сидеть одни, с наслаждением смакуя бренди в обшитом деревом кабинете. Огонь потрескивал в камине – не для того, чтобы согреть и без того жаркую июльскую ночь. Скорее для того, чтобы подбодрить, заверить, что огонь родного дома развеет любую тьму, а заодно и вселенское зло.
Сжимая в ладонях бокал с бренди, Берил наблюдала, как яркие отсветы пламени отражаются в золотистой жидкости.
– О маме у меня сохранились типично детские воспоминания, – сказала она. – Я помню лишь то, что важно для каждого ребенка. Ее улыбку. Мягкость ее рук.
– Да-да. Такова была Мэдлин.
– Мне говорили, что она была просто очаровательна.
– Так и есть, – с нежностью отозвался Реджи. – Она была самой притягательной, самой удивительной женщиной из всех, что я знал…
Берил подняла глаза от бокала и увидела, как Реджи смотрит на огонь – внимательно, будто угадывает в пламени лица старых призраков. Она с нежностью обратилась к нему:
– Мама как-то мне говорила, что вы – самый старый и самый лучший ее друг.
– Она в самом деле так говорила? – улыбнулся Реджи. – Да, полагаю, это правда. Знаешь, мы ведь играли вместе, когда были детьми. В Корнуолле…
Вэйн быстро заморгал, и Берил показалось, будто она увидела блестящие капельки слез на его веках.
– Я ведь был у нее первым, понимаешь, – тихо произнес он. – До Бернарда, до…
Вздохнув, Реджи откинулся на своем стуле:
– Но это было давным-давно.
– Вы все еще часто думаете о ней.
– Мне трудно забыть. – Он залпом осушил бокал бренди. Потом дрожащей рукой налил еще один – уже третий. – Каждый раз, когда я смотрю на тебя, невольно думаю: «Это Мэдлин, она воскресла». Я так часто вспоминаю ее, мне так ее не хватает…
Реджи неожиданно прервался, напрягся всем телом и бросил взгляд на дверной проем. Там стояла Хелена, устало покачивая головой:
– Сегодня ты выпил уже достаточно, Реджи.
– Это только третий бокал.
– И сколько их еще будет?
– Еще несколько, если ты наконец не отстанешь!
Хелена вошла в кабинет и взяла его за руку:
– Пойдем, дорогой. Ты и так уже достаточно поддержал Берил. Пора идти спать.
– Но сейчас лишь час ночи!
– Берил утомилась. Тебе следует быть более деликатным.
Реджи посмотрел на гостью:
– О! О да, ты, возможно, права.
Он поднялся со стула и неверной походкой направился к Берил. Она обернулась, когда Реджи склонился, чтобы чмокнуть ее в щечку. Это был слезливый, сентиментальный поцелуй, влажный и сдобренный запахом бренди, – неудивительно, что Берил с трудом подавила в себе желание отшатнуться. Когда Реджи выпрямился, она снова заметила слезы, блестевшие на его глазах.
– Спокойной ночи, дорогая, – тихо сказал он. – С нами ты будешь в полной безопасности.
С чувством жалости Берил проследила взглядом, как старик удалился из кабинета, шаркая ногами.
– Ему явно противопоказано то количество спиртного, которое он в себя регулярно вливает, – вздохнула Хелена. – Понимаешь, годы проходят, а он совершенно не думает о том, что многое меняется. Включая способности его организма вмещать весь этот алкоголь.
Хелена страдальчески улыбнулась:
– Надеюсь, он тебя не сильно утомил.
– Нет, нисколько. Мы говорили о маме. Он сказал, что я напоминаю ее.
Хелена кивнула:
– Да, ты действительно очень на нее похожа. Разумеется, я не знала ее так хорошо, как Реджи.
Она уселась на подлокотник кресла:
– Хорошо помню, как познакомилась с ней. Это произошло на моей свадьбе. Мэдлин и Бернард присутствовали среди гостей, в ту пору они и сами были молодоженами. Это было так заметно – даже по одному тому, как они смотрели друг на друга. Такая красивая пара…
Хелена взяла бокал Реджи, протерла стол.
– Когда мы снова повстречались в Париже, а было это уже пятнадцать лет спустя, Мэдлин, казалось, ничуть не изменилась. Это было прямо-таки сверхъестественно, годы нисколько не сказались на ее внешности – тогда как все остальные остро прочувствовали течение времени на себе.
Повисла долгая пауза. А потом Берил спросила:
– У нее был любовник?
Вопрос прозвучал тихо, так тихо, что почти утонул в сумраке кабинета. Тишина вновь воцарилась в комнате и тянулась так долго, что Берил уже засомневалась, вдруг ее слова остались незамеченными. Но тут Хелена ответила: